Заступа: Чернее черного - стр. 38
Рух благоразумно обошел кровавое побоище стороной и устремился к дыбящимся в темноте возкам, на ходу вытягивая из-под шубы пистоль. Лишь бы успеть! Экипажи как раз начали разворачиваться, орали кучера, щелкали хлысты, фыркали и били копытами кони. Неужели решили бросить хозяина? Ясное дело! Теперь Рух был точно уверен, что в одном из возков скрыто главное сокровище колдуна. И именно это сокровище спасали верные слуги.
Бучила заскакал бешеным зайцем, ломая наст и черпая полные сапоги. Беги, сука, беги! Он поднажал из последних сил и успел вскочить на подножку уезжающего первым возка. Кучер, молодой детина со странно блестящими глазами, недоуменно вскрикнул, и Рух ударил его стволом прямо в раскрывшийся рот. Кучер подавился выбитыми зубами и снопом повалился на укатанный снег. Бучила спрыгнул и рванул дверь на себя. В возке было пусто.
Приглушенно бахнуло, вылетело выбитое стекло, правую щеку опалило, словно огнем. Бучила отскочил и увидел позади вторую повозку, кучер с перекошенной рожей торопливо перезаряжал короткий мушкет. А вот это вот ты, братец, конечно, зря! Рух в два прыжка сократил расстояние и пальнул чуть не в упор. Тяжелая пуля угодила кучеру в грудь. Он харкнул кровью и обмяк.
Бучила подскочил к возку, дернул ручку, но открывать не стал, вихрем обежал повозку сзади и распахнул дверь с другой стороны. Внутри, пялясь на противоположную дверь, сидел закутанный в шубу тот самый светловолосый отрок, которого Рух видел в доме у Шетеня. Пустышка.
Парнишка повернул голову на шум и тихонько спросил:
– Ты кто?
– Красавчик в охерительном пальто. – Бучила ухватил его за воротник и дернул наружу. Пустышка не проявил ни страха, ни волнения, ничего. Глаза остались пусты. Человек и в то же время не человек. Таких и убивать не грешно.
Рух вытащил второй пистоль и прострелил парнишке башку. Пока все складывалось просто отлично. А нет, не все. Он повернулся и увидел саженях в пяти от себя умруна. Тварь застыла, чуть покачиваясь и орошая черной кровищей утоптанный снег. Левая рука – обычная, как у людей, висела плетью, надрубленная чуть выше локтя. Вторая – кривая иссохшая лапища с длинными когтями вместо пальцев – сжималась и разжималась, невольно притягивая внимание. Славная битва при Воронецкой мануфактуре закончилась, от Костоеда и его людей остались куски окровавленного мяса, оторванные руки и горы дымящихся на морозе кишок. Снег превратился в кровавую кашу. Умрун уцелел только один, раненый, ослабевший, но все еще достойный противник. Даже более чем. Особенно с учетом, что пистоли разряжены и из оружия остался только топорик с ухватистой рукояткой из коллекции того же Альферия Францевича, дай бог ему здоровья и хорошей жены. В небе не переставая рвались разноцветные огненные шары. Сука, мать его, какая же будет красивая смерть…