Заступа: Чернее черного - стр. 23
– Сам провернул? – удивился Бастрыга. – Не, вы видели?
– Чего тянуть, железом каленым прижечь, враз запоет, – предложил черт в непомерном цилиндре, лезущем на глаза.
– И под когти иголочки, – посоветовал второй.
– Ну что мы, изверги какие? – погано усмехнулся Бастрыга. – Ты, Николя, разве порядка не знаешь? Так я напомню тебе, если в городе сливки какие снял, должен в общий котел тридцать процентов отдать. Слыхал о таком?
– Не слыхал, – буркнул Васька.
– А-а-а, вон оно как. Дырявая у тебя башка, Николя, и дырок в ней скоро прибавится. За сколько продал ту хрень?
– Сто гривен, всем чем хошь поклянусь, – отозвался Василий.
– Врет, сучонок, – возразил Рух, испытав мстительное удовольствие. – Тыщу точно взял, а может, и больше.
Черти возбужденно загомонили:
– Тыща.
– Тыща.
– Мать моя, в сапогах.
– О-го-го!
– Цыть у меня, – оборвал Бастрыга. – Неплохой улов, да, Николя? Значит, отдашь две. Сроку неделя.
– Почему две? – вскинулся Васька. – Побойся бога!
– Богу на меня наплевать. – Бастрыга сплюнул на пол. – Три сотни должен в котел, семь сотен семьям братишек, которых Шетень пришил из-за тебя и еще, Сатана видит, пришьет, и тыщу за проценты вернешь.
– Да где ж я возьму? – завопил Васька.
– Твои проблемы. И его, – ожег Бастрыга взглядом Бучилу. – Сроку неделя.
– Веселые вы ребята, – развел руками Бучила.
– Ага, цирк тут у нас, – кивнул Бастрыга. – Весь, сука, вечер на арене.
– Я Шетеня хотел наказать, пусть малой-малостью, но все лучше, чем так, – вдруг захныкал Васька. – Брат твой Кирдяпа в прошлом годе погиб.
– И чего? – насторожился Бастрыга.
– Дела он с Шетенем вел?
– С Шетенем.
– Так Шетень и надоумил его банк тот брать, а сам в полицию доложил, вот Кирдяпа со своими и погорел. У банка засада ждала.
– Откуда знаешь? – Глаза Бастрыги остекленели.
– Подслушал, как умруны его говорили. Смеялись еще.
– Почему мне не сказал?
– А чего ты ему сделаешь? – Васька подался вперед. – У него силища, ух. И умруны. И полиция у него в кулаке. Раздавит тебя, как блоху.
– Блохи, знаешь, любого могут затрахать, замучается чесать, – глубокомысленно изрек Бастрыга и убрал пистолет. – Отдашь деньги, а там поглядим. Не отдашь – не обессудь. А на Шетеня управу найдем, пусть через год, через два, но мое время настанет. Пошли, ребята.
И они ушли. И Васька почему-то хотел вместе с ними уйти.
К церкви Великомученицы Тамары прибыли точно в намеченный срок. Восьми еще не было, а Рух уже зябко подпрыгивал на углу деревянного храма, размышляя о превратностях злодейки-судьбы. Сука, еще каких-то два дня назад лежал себе и раздумывал о всяких интересных вещах, ждал Нового года и никому не мешал, и вот херак, среди ночи трясешься за сто верст от родного дома, посреди клятской столицы, обязанный вернуть деньги и идиотскую статуэтку одновременно колдуну, бандитам и драным чертям, с шансами на успех данного предприятия примерно как у монашки сохранить невинность в портовом борделе.