Запретный лес - стр. 26

Он вывел их на дорогу в долине и хотел было указать, как ехать дальше, но обнаружил, что память подводит его. Он точно знал, где на холме находится Калидон, но, хоть убей, не мог объяснить, какая тропа ведет к нему.

– Придется мне стать вашим проводником, судари, – сказал он им. – Я могу отвести вас в Калидон, но указать дорогу не в силах.

– Будем премного вам обязаны, сэр, но не хотелось бы вас затруднять. Сами-то небось не в ту сторону путь держите?

Молодой человек рассмеялся:

– Погода чудесная, и я не тороплюсь очутиться в постели. Через полчаса мы будем стоять у ворот Калидона.

Он повел их по вересковой пустоши, потом вброд через Руд, а затем по березовой роще. Дорога была плохая, и стремянный с плетущейся за ним клячей едва успевал за компанией. Солдаты оказались на редкость человеколюбивыми и с трогательной заботой присматривали за ним, не уставая предостерегать: «Осторожнее, Джеймс, слева мочажина» или «Лучше пройди там, по кочке». Пару раз идти становилось совсем тяжело, и тогда спутники придерживали ведомую под уздцы кобылу, пока слуга двигался дальше. Дэвид видел, что его лицо посерело от измождения.

– Полезайте на моего конька, – предложил он, – а я поведу вашего. Мне и тропу будет сподручнее искать. Остальным же лучше спешиться. Дорога узкая, и так получится быстрее.

Солдаты беспрекословно послушались его, а усталый стремянный сел на серого пони Дэвида. Это принесло ему облегчение, крайняя озабоченность стерлась с лица, и он наконец смог оглядеться вокруг. Березовая роща сменилась голым склоном, на котором даже серый пони с трудом передвигался по каменной осыпи, а ноги лошадей разъезжались и соскальзывали. Миновав речушку и поднявшись на другой склон, они вошли в густую дубраву, которая, насколько было известно Дэвиду, опоясывала Калидон, заставляя путешественников даже в такую светлую ночь брести в темноте. Они то и дело спотыкались о поросшие мхом камни, путаница ветвей низко свисала над тропой, мешая движению, местами путь преграждал непролазный кустарник, и приходилось петлять, обходя его. Стремянный на пони что-то бормотал себе под нос, и Дэвид с удивлением расслышал латинские слова. «Ibant obscuri sola sub nocte per umbram»[33], – шептал он. Дэвид продолжил стих: «Perque domos Ditis vacuas et inania regna. Quale per incertam lunam…»[34]

Всадник засмеялся, и Дэвид, подняв глаза, впервые рассмотрел его лицо – продолговатое, очень бледное, небритое и грязное, но ни в коем случае не принадлежащее слуге. Тонкий орлиный нос и широкие, красиво очерченные брови были привлекательны, но глаза приковывали к себе в первую очередь – серые, сияющие, властные и в то же время задумчивые. Дэвид так отвлекся на спутника, что споткнулся о камень и едва не свалил лошадь.