Запретный лес - стр. 25

Но как только дорога пошла по березовой роще, настроение Дэвида приобрело неуловимо языческий оттенок. Он не мог не поддаться энергии молодой крови, бегущей по телу, немало оживленной пребыванием в долине детства. Смерть есть мерило всего, но юности так далеко до смерти… Приглушенные тона и изящество пейзажа, линии холмов, стертые лунной дымкой, ударили в голову, как вино. То был мир преображенный и зачарованный. Слева темным пятном раскинулся Меланудригилл, как паук, натянувший сети над нагорьем и лощинами, но впереди и справа всё сияло золотистым светом. Он ехал в родные края, и они встречали его с распростертыми объятиями. «Salve, о venusta Sirmio»[30], – закричал он, и сова заухала в ответ.

Выехав на дорогу к долине, он не повернул на Рудфут. Хотя лес Меланудригилл не страшил его более, его потянуло к заросшей папоротником полянке на берегу Руда, где он любил рыбачить в детстве. Он свернул в вересковые заросли и вскоре стоял у кромки воды.

Оттуда он направил лошадку вдоль ольшаника и нос к носу столкнулся с небольшим конным отрядом, остановившимся там.

Перед ним были трое верховых – военных, судя по кожаным шляпам и дублетам, а также по тяжелым кавалерийским мечам; они сидели на тощих лошадях и вели еще одну на поводу. Когда Дэвид на них натолкнулся, они совещались и от неожиданности дернулись, схватившись за оружие. Но, рассмотрев, кто перед ними, успокоились.

– Доброго вечерка, приятель, – сказал тот, что выглядел как вожак. – Поздненько путешествуете.

Дэвид с удовольствием избежал бы подобной встречи, потому что о бродящих по долине солдатах ходила дурная слава. Говоривший, должно быть, понял, что на уме у незнакомца, и продолжил, объясняя:

– Пред вами трое воинов графа Ливена[31], держащих путь на север после доблестного сражения с неприятелем. Все мы из Ангуса[32], и генерал в честь победы дал нам отпуск. Не подскажете нам, как проехать к Калидонскому замку?

Вероятно, они приняли Дэвида за молодого фермера или повесу, припозднившегося в кабаке или у зазнобы.

– Я жил здесь в детстве, но недавно вернулся в эти места, – ответил пастор. – И всё же думаю, что могу показать вам дорогу на Калидон. Луна сегодня яркая.

– Славная луна, – сказал другой солдат, – так знатно светила, покуда мы ехали вдоль Аллера, но даже ярчайшая луна не в силах подсобить сыскать жилище в густом бору, коли сам дороги не ведаешь.

Всадники выехали из тени ольхи туда, где светлее. Это были солдаты, обычные солдаты, весьма поистрепавшиеся, на усталых, загнанных лошадях. Кляча, тащившаяся на поводу, напоминала скелет. Но Дэвид заметил в них нечто, не соответствовавшее рассказанной ими истории. Говорили они по-деревенски, но голоса звучали не как у селян. Они не походили на изнуренного работой Джока или круглолицего Тэма от сохи. Все трое были подтянуты, а руки, держащие поводья, отличались изяществом. Осанкой они могли бы потягаться с любым придворным, в речах проскальзывали нотки, свойственные людям, привыкшим отдавать приказания. На худом лице смуглого вожака читалась усталость, подчеркнутая темными кругами вокруг глаз; второй говоривший был высоким загорелым парнем с бельмом на левом глазу и беспокойным взором задиры, тогда как третий, до сих пор не проронивший ни слова и выглядевший скорее как стремянный, стоял чуть позади вместе с клячей, но Дэвид не преминул заметить, что, хотя дублет его превратился в лохмотья, усы были аккуратными и ухоженными, а подбородок аристократическим. «В войсках Ливена течет благородная кровь, – подумалось ему, – эти трое явно привычны к парадным покоям». К тому же вряд ли какой отправленный в отпуск солдат вот так запросто заедет переночевать в Калидонский замок.