Записки ящикового еврея. Книга третья. Киев. В ящике - стр. 50
Дело в том, что для многих приборов в испытании на еще не готовых новых самолетах необходимости не было. Например, Марк Галлай отработку слепого полета по радиолокационным данным и радиопри-борам отрабатывал для бомбардировщиков на Ли-2.
Гидроакустическая станция «Ока» (получившая серийное наименование ВГС-2) разрабатывалась для вертолета Ка-25ПЛ. Вертолет был еще не готов, и испытания решено было провести на Ми-4. Так как наш ящик и НИ ЛИЦ были тогда в одном Комитете по радиоэлектронике, то отсутствие ведомственных барьеров способствовали быстрому заключению договора на выполнение государственных испытаний «Оки» на их Ми-4, успешно проведенных летом 1963 г.
Итак, проект переоборудования выполнялся в ЛИЦ. На первый взгляд сложного там ничего не было: в кабине нужно было разместить пару стендов для стандартных радиоизмерительных приборов, а также прибора управления и индикации Оки, генератора и усилителя. Кроме того, предусмотреть их крепление и питание (на вертолете сеть 400 Гц). Труднее было разместить и укрепить довольно тяжелую лебедку с кабель-тросом, соединяющим опускаемый под воду прибор 10 «Оки» с прибором управления и индикации, генератором и усилителем.
Самым сложным оказалось сконструировать и разместить устройство для приема опускаемого устройства внутрь вертолета. Оставлять его вне вертолета было нельзя по двум причинам: во-первых, даже его внешний вид был секретным, во-вторых, при посадке вертолет мог его раздавить.
Для его размещения внутри вертолета нужно было делать в полу кабины вырез диаметром около 70 см и конструировать так называемую «юбку» для приема прибора 10.
Помог случай. Однажды я, спеша в монтажный участок, столкнулся в дверях КБ с невысокой, но очень корпулентной немолодой дамой в модном крепдешиновом платье. Несмотря на мою скорость, дама не пошевельнулась, а я отскочил от нее, как теннисный мячик от стенки. Дама была очень плотной. Приняв мои извинения, она поинтересовалась, кто я такой и что здесь делаю. Я представился, она тоже, хотя в этом не было необходимости – ее все знали. Это была легендарная Гризодубова. Пожатие у нее было мужским, взгляд проникающим. Благосклонно мне кивнув, она что-то спросила у Левина и царственно покинула КБ.
Через день она пришла в бюро и сказала, что их жалобы на нехватку места и скученность – там на человека приходилось около 3м>2 (меньше санитарной нормы) не подтвердил ее заместитель. «Душно» – запричитали девушки – лето было жаркое.
«Я узнаю, что можно сделать, сказала В. С., но у меня нет аргументов». Тогда я, извинившись за вмешательство в чужие дела, сказал, что эти нормы составлялись для канцелярий, а не для конструкторских бюро и для потолков не менее 3,5 м высотой. Не помню, откуда во мне всплыли эти цифры, а сейчас и не могу узнать, сколько тогда было в СНИПе (строительных номерах и правилах). Мое нахальство недовольства у В. С. не вызвало; конструкторы мое вмешательство одобрили.