Записки военврача. Жизнь на передовой глазами очевидца - стр. 18
Днём отец вышел с сыном из ворот госпиталя. Из-за угла выехал грузовой автомобиль «Урал». Сын остался сиротой.
Муж «баловался» на кухне гранатой. Вдову в состоянии острого стресса доставили в реанимацию.
Солдат облагораживал зелёный газон. Кабель высокого напряжения оборвал его жизнь.
В Новогоднюю ночь сигнальная ракета угодила в тело человека.
Перестрелка контрактников в столовой.
Два друга игрались в казарме табельным оружием.
Случайный запуск «мухи» в жилой зоне.
Взрыв «мухи» в оружейной комнате.
Взрыв гранаты в палатке во время отдыха.
Ушёл на рынок за водкой, автоматная очередь в брюшную полость.
Муж перевозил супругу в Дагестан, в родильный дом, ДТП.
Эти события происходили и происходят. К ним прибавляются потери от бандитов и минной войны. Эхо войны стоит над Ханкалой и разносится далеко волнами за её пределы.
Когда от инфаркта умер Николай Васильевич – психоневролог, которого мы запомнили по командировкам в Чечню как жизнерадостного оптимиста, – начальник травматологии Денис М. с сожалением сказал: «А ведь столько хотел сделать! Такие планы были на «гражданке»! И что теперь, для кого эта служба, это постоянное недо- и ожидание чего-то? Не успел…»
ПМ
– Дима, помоги! Обещай, что никому не расскажешь!
– Да, конечно, что случилось?
– Зашёл в туалет, расстегнул портупею, и кобура с пистолетом соскочила вниз. Что делать, не знаю. Комбату рассказать – засмеёт. Солдата попросить – расскажет другим. Дай свой фонарик, пойдём со мной, может, вместе что-нибудь сделаем.
Пятьсот метров до линии туалетов. Ноги то и дело влезают в чеченский пластилин. В одном из них когда-то осталась моя подошва от берца. Каждый шаг сопряжен с вероятным падением. Моросит дождь. В полукилометре работают САУшки (самоходные артиллерийские установки), обстреливая невидимого врага. Отблески выстрелов окрашивают небо в лунные зайчики. На сопках горят нефтяные вышки, и кажется, что там поднимаются маленькие небесные светила – мини-солнышки, которые создают новые галактические системы. Фон, к которому мы привыкли.
Но тут я посмотрел под ноги, и отблеск романтики растаял, как первый чеченский снег, ложащийся на тёплую землю…
– Свети сюда! Вижу, только кончик кобуры торчит. Ещё чуть-чуть, и утонет. А тогда и посадить ведь могут.
– Не достать?
– Нет, глубоко здесь.
– Давай кабину снесем.
– Давай! Я сбегаю за топором в медпункт, чтобы колючку обрубить. А ты пока карауль, чтобы никто не заходил.
Зампотыл окутывал все деревянные строения колючей проволокой, чтобы соседний полк не разбирал их на дрова. В полковой линии укрепления и обороны тыла все строения зияли черными дырами. Наши же регулярно обновлялись и тщательно охранялись пассивными заграждениями.