Записки военврача. Жизнь на передовой глазами очевидца - стр. 20

– Жура, отдай пистолет! – крикнул я.

– Я не брал.

– По-хорошему отдай. Ты же знаешь, что за утерю оружия бывает!

– Да, оружие нынче дорогое, двести баксов, не меньше, ствол стоит.

– Слышишь, гони пистолет!

– Я не брал, можешь посмотреть у меня в тумбочке, в сумке, нет у меня твоего ПМ.

– Ах, так! Тогда буду тебя пытать.

Я, как коршун, запрыгнул на него верхом, вспомнил уроки отчима по самбо и сделал захват руки. От боли у Журы покраснело лицо.

– Под полом посмотри, падла, у крайней к выходу кровати.

– Хорошо.

Я посмотрел, но ничего не нашёл.

– Что ж ты, сука, врёшь?!

– Я же тебе сказал, что дорого будет стоить, не менее трёхсот баксов.

– Ах так, пожалеешь!

Я выполнил удушение, тоже, наверное, вспомнившееся из детства. Пальцы сомкнулись на шее Журы, который, казалось, и не думал оказывать сопротивления.

– Док, может, он действительно не брал! – вступились за соседа начфин и начпрод.

– Задушу!.. Говори, где пистолет спрятал?

Лицо Журы приобрело помидорный оттенок, а потом налилось сливовым колером.

– Отпусти, скажу, – захрипел Жура.

– Соврёшь снова.

– У начпрода под матрасом лежит.

– Сань, проверь, ему нельзя доверять.

Пистолет оказался спрятанным под матрасом койки начпрода.

Через год наша дружба продолжилась, и мы стали такими же закадычными приятелями, как и раньше. Дружба и ненависть… что это? Есть, по-видимому, какие-то иные мерила, способные связывать людей на долгие годы. И неважно, что жизнь проходит в разных городах, изменяя их внешне и перестраивая характеры. Дружеское плечо, ладонь, взгляд и слово не заменишь и не испортишь. И неважно, где она ковалась, на полях Чечни, в средней школе или детском саду.

P.S. Журу комбат не любил. После того, как увидел Журу голым в душевой и пришёл в ярости от его нудистского загары, перевёл его на сопровождение бронепоезда Ханкала – Моздок. Жура перестал есть. Объяснял это тем, что сильно поправился на каше и тушёнке. Пил растворимый кофе без сахара, стрелял «Беломор» у солдат. Несколько раз попадал под обстрел. Перестал спать. В один из вечеров спросил меня после душа:

– Что с моими ногами, док? Почему они так раздулись?

– А ты давно голодаешь?

– Четыре месяца, минус четверть центнера. Я себе такой нравлюсь. Форму перешил. Хорош?! Ещё бы килограмм пять снять, и можно остановиться будет…

– В гражданскую войну у солдат тоже были голодные отеки.

– И что делать?

– Надо тебя откармливать. Нервная анорексия у мужчин часто сопровождается шизофренией. В госпиталь тебе надо. Поговорю с комбатом, чтобы тебя не ставили на «бронник».

– Не надо, док! Мне ещё чуть-чуть до квартиры не хватает. Куплю в Воронеже, буду тебя в гости приглашать.