Записки репортера - стр. 25

Надя  была неважной хозяйкой. Роль эту возложили на тещу. Кормила зятя она. Наде никаких не давалась кухонная премудрость. По причине ли опрокинутых кастрюль и битых чашек,  а может по каким иным соображениям первым литературным опытом молодой Крупской стал небольшой трактат под характерным названием "Женщина-работница". О том, сколь тяжек при царизме женский труд. И чтобы его облегчить – от царизма необходимо избавиться. Впрочем, последней идее были подчинены практически все ранние труды Надежды.

Чем больше и чаще писала Крупская, тем строже относилась она ко всему ранее до нее сочиненному. Даже – Платоном сочиненному. Даже – Кантом. Не говоря уже о Марселе Прусте и Михаиле Булгакова. Их и им подобных Крупская на старости  лет предложила запретить. Как уводящих от марксизма. Также, как запутавшегося в "буржуазных рифмах" Чуковского, сражение с "Крокодилом" которого разочарованная стилем писателя Надежда Константиновна затеяла в конце 20-х годов. "Крокодил" временно отступил, но устоял. Крупская же, искренне переживая за литературный вкус подрастающего поколения, так и не смогла членораздельно сформулировать низкосортность будущих детских шлягеров.

Она прожила ровно 70 лет. Скончалась сразу же после шумного юбилея. Многие, конечно, говорили, что ее отравил Сталин. От него был преподнесен аппетитный торт. Впрочем, угощение вскоре реабилитировали. Надежда Константиновна была просто не здорова. Устала. Много перенесла. Многое повидала. Многое передумала. Многое после себя оставила. Но главное унесла с собой – тайну упорного движения до упраздненных ориентиров.

Когда завотделом экономики Ф. озабоченно предупредил меня, чтоб я не пил пиво «Оболонь», потому что бандеровцы стали добавлять в него битое стекло, то я подумал, что в редакции долго не продержусь. А после того, как редакционные поэты дружно опростались рифмами во славу гордых русичей, отважно  крушащих разложившихся укропов, то я понял, что дни мои на газетном поприще сочтены.

Поприще это располагалось в 4-этажном кирпичном строении, специально сооружённом когда-то для главного рупора обкома КПСС. Рупор этот поначалу именовался газетой «Знамя». Потом стал газетой «Весть». Впрочем, местные остряки быстро переименовали первую во «Флажок», а вторую в «Лесть». Обе клички мне претили, поскольку придуманы были самими «льстецами» из редакционных кабинетов, хотя в меткости им трудно было отказать. Смысл обоих оказался одинаковым: формировать искусственную аберрацию политической оптики. Отвечать за искривление смыслов. Преломлять информационные потоки под нужным углом.