Записки репортера - стр. 24
Секрет горячей приверженности революционному учению у супругов был, пожалуй, не одинаков. Если Владимира в объятия бородатых ниспровергателей капитализма толкала ненависть к повесившему брата самодержцу, собственный бешеный темперамент, честолюбие и тяга к экстремальным теоретическим экзерсисам, то Надежда, судя по всему, отдавалась новой вере в недостижимую справедливость вполне бескорыстно и от души. Сначала Толстой, а потом Маркс заняли в сердце юной учительницы место церкви, религии, роль которых в ранние годы так старательно высмеивал надин отец. Да и не только он. Девушка страстно искала веру и отваженная молиться одному богу, научилась поклоняться другому. Жажда справедливости не давала ей покоя. Роскошь, праздность, сытость одних и боль, бедность и надрыв других. Жить с этим было невыносимо.
Физический труд и личное самоусовершенствование – вот выход, рассуждала вслед за Толстым Надежда. "Я все стала делать сама по дому, а летом исполняла тяжелую крестьянскую работу, – вспоминала первый "религиозный" опыт постижения благодати справедливого мироустройства Крупская. – Изгнала всякую роскошь из жизни, стала внимательной к людям, терпеливее. Но скоро я поняла, что от этого ничего не меняется, и несправедливые порядки будут продолжать по-прежнему существовать, сколько бы я ни надрывалась над работой".
Летний отпуск на природе в деревне проводится с томом "Капитала" в обнимку. Сложная книжка для девушки, но покоряется со второй, третьей попытки. "Благая весть" несётся питерским рабочим, в классы. Зерна сомнений падают на подготовленную почву. Ратовать за целостность самодержавия на рубеже веков считалось в просвещенной среде за моветон. В рабочей – тем более. Роль церкви упрощается до некоей сущности, отвечающей , как негодует молодая Крупская, за "всяческую муть".
Аресты не замедлили себя ждать. За ними последовали ссылки. В том числе – и судьбоносные. В далёком Шушенском заключается брак с Володей. Вытачиваются кольца из двух пятаков. "Разыгрывается этот балаган" с венчанием. Избежать его никак нельзя – иначе ссыльным не позволено будет жить вместе. "Ну, что ж – женой так женой", – войдёт впоследствии во все канонические книжки о революционной чете меланхолическое признание будущей первой леди.
Семейная жизнь стартовала на одном краю земли – восточном. Продолжилась на противоположном – западном. Эмиграция проглотила революционную чету на полтора десятилетия. Скучная Европа, издание подпольных газет, чтение докладов, переводы с французского, немецкого, английского и – назад, обильная корреспонденция с буйными прогрессистами, нудный семейный быт, велосипедные прогулки в Альпы, хворь матушки, письма свекрови… Мюнхен, Лондон, Женева, Париж – блестящий маршрут русских изгоев. "Хлеб наш насущный даждь нам днесь" – нужда политическим пилигримам никогда не грозила.