. Итак, в Москву я теперь не еду ― нет резона, раз я здесь обеспечен и устроен, а главное ― буду учиться. По крайней мере, тьфу-тьфу, не сглазить, учебный год не будет потерян. Хорошо и то, что я буду с организацией, ― c’est plus sûr
[33], и когда все они возвратятся в Москву, то и я возвращусь. Действительно, c’est plus sûr. Кроме того, Хохлов сообщил мне, что в Москве никто не учится, все роют окопы и дежурят на крыше. Я долго терзался ― ехать или не ехать? Но в конце концов решил остаться ― все-таки не буду проедать денег и буду учиться. Авось не придется из Чистополя тикать из-за немцев. Итак, я остаюсь в Чистополе. Жить буду, очевидно, в общежитии зимнего лагеря, вещи же мои пока оставлю у Асеевых ― c’est plus sûr. По крайней мере, будут даром кормить. Интересно, как будет со стиркой и глажкой. Если в лагере это недостаточно налажено, то всегда смогу найти женщину, которая стирает и гладит, буду платить ей и делать это на стороне. Надеюсь, что меня не захотят послать в колхоз (все ребята из лагеря ― в колхозе). До учебы осталось 20 дней; если же все-таки захотят послать ― что вряд ли, то я заартачусь и у них ничего не выйдет. Вместе с Боковым посылаю два письма: Муле и Лиле. В обоих письмах прошу разыскать Митьку и сообщить телеграммой мне его местонахождение. Кроме того, прошу Мулю сходить в склеп, достать у жены Садовского доверенность, выручить из нашей комнаты рукописи М.И. и отвезти их в Новодевичий монастырь ― там они будут в сохранности. В письме к Лиле приложено письмо к Митьке ― на случай, если она его разыщет. Боков должен сначала позвонить и Муле, и Лиле (там на конверте есть их телефоны) и, если они еще в Москве, передать письма им в руки. Хохлов назначен директором лагеря вместо Косачевской, которая скоро уезжает в Москву. Скоро схожу в баню и запишусь в библиотеку. Сегодня к 5
>и часам вечера должен окончательно устроиться, оформиться. Интересно, какие будут ребята. Конечно, Москва привлекательна, но здесь я уверен, что буду учиться, а там ― нет. Хорошая у меня закалка: во Франции учился 4 года в католической школе, в России ― 2 года в коммунистической. Последняя сводка: упорные бои на всем фронте. Новость: в 1
>й раз немцам удалось бомбить Ленинград; en effet
[34], вчера немецкие самолеты прорвались к городу и сбросили зажигательные и фугасные бомбы. Боков ― несоветский элемент, обожает Бунина и говорит об «исторической роли Германии». Пойду за мороженым.
13/IX-41
Вот приблизительно два дня, как я нахожусь в детдоме Литфонда (да, да!). Режим дня: завтрак в 8 ч., второй завтрак в 13.30, ужин в 7 ч. Утром я хожу с товарищем по палате, где мы спим, на занятия по антихимической защите, мы учимся, чтобы быть инструкторами. Это нудно, просто скучно, вот и все. Вчера я ходил в баню, теперь я чистенький. Я оставил все вещи и багаж у Асеевых ― разбирать вещи, когда мне что-нибудь будет нужно, лучше у них, чем на глазах у надзирательницы, которая смотрит за вещами. Купил полотенце за 108 рублей. Кроме того, купил чулки и книги для школы. Записался в городскую библиотеку; сейчас читаю пьесы Ибсена. Большинство населения детдома в колхозе. Я могу вписать в список моих достижений тот факт, что мне удалось не ехать в колхоз, хотя у меня для этого не было достаточно причин. В сущности, это рекорд: ни разу за все лето я не работал на земле. Тогда как 99 % учащейся молодежи вывихнули себе руки и поломали ребра на жатве и на других шуточках того же типа. Пальто, которое я сдал в чистопольскую «комиссионку», до сих пор не продано. Но подождем: я подсчитал, сколько у меня денег: получается всего 2 500 рублей. Одна из сестер жены Асеева мне должна еще сотню рублей. К тому же я надеюсь на финансовую помощь Литфонда. Я по этому поводу написал прошение Хохлову, директору детдома Литфонда, который должен для этого связаться с московским Литфондом. Я немного боюсь, что до его ушей дойдут сведения о продаже материнских вещей и о деньгах, которые я выручил: тогда уже и речи не будет о помощи Литфонда. Многие парни из детдома мечтают поехать в Москву; я же немного поостыл на эту тему. Немцы взяли Чернигов, на Украине. Получается вроде холодного душа для тех, кто орал о победе в связи с уничтожением восьми немецких дивизий на Западном фронте. Кстати, никогда не следует торопиться с выводами; мне всегда смешно смотреть на этих заядлых оптимистов ― советских стратегов, любителей разговорчиков в кулуарах… которые лишены даже кулуаров (бедняги!). Сейчас момент послеобеденного отдыха ― «мертвый час», как это здесь называется. Скоро школа, вероятно, 1
