Записки маленькой гимназистки. Повести - стр. 41
Я смотрела на нарядную елку, и мне вспомнилась другая: далекая, скромная елочка, которую ежегодно добрая мамочка устраивала для меня. Ах, та елочка нравилась мне больше, гораздо больше этой пышной красавицы!
Я стою посреди гостиной, и в голове моей проносится знакомая, милая картина.
Рождественский сочельник… На дворе вьюга и метелица, а мы в теплой уютной комнате украшаем нашу елку. Мама в белом платье, такая нарядная, счастливая.
«Вот тебе от меня подарок, Ленуша!» – говорит она и подает мне сверток.
Я знаю, что это. Кукольный сервиз и настоящий самоварчик, который можно ставить. Я именно и хотела этого. Добрая мамочка, как она умеет угодить!..
И, углубившись в мечты, я совершенно забываю про окружающее…
– Вот она где! Очень любезно заставлять искать себя! – слышится вдруг подле меня голос Ниночки, который сразу будит меня.
И Нина, нарядная, хорошенькая и воздушная, влетает в залу.
За нею – ее подруги: Ивина, Мордвинова, Рош, Рохель.
Я точно просыпаюсь от сна… А какой это был сон! Дивный! Чудный!
– Гости уже собрались, а она еще и не думает одеваться! Разгуливает в своей черной ряске, точно монахиня! Изволь одеваться скорее! Из-за тебя опоздаем с танцами, гадкая Мокрица! – выходит из себя моя хорошенькая кузина.
– Что, как ты сказала? – слышится вокруг нас веселый хохот.
– Мокрица! Ах, как это верно! Она вечно хнычет, всегда! Мокрица и есть… Браво! Браво!
– Ступай одеваться! – крикнула Ниночка.
– Мне нечего одеваться. Ничего другого я не надену, – тихо, но твердо проговорила я. – Дядя позволил мне носить траур по мамочке целый год, и я ни за что не расстанусь с моим черным платьем.
– Да как же ты танцевать будешь в трауре? – сделала на меня большие глаза Женя Рош.
– Я и танцевать не буду!
– Ну, это уж дудки! Не смей портить нам праздника!
И прежде чем я успела опомниться, Женя бросилась к роялю, открыла крышку и заиграла очень шумную польку. Между тем высокая, сильная Мордвинова подхватила меня за талию и закружилась со мною по зале. Я напрасно отбивалась от нее: она была вдвое сильнее меня. Глядя на мои тщетные усилия освободиться, девочки помирали со смеху. Особенно хохотала Ниночка. Она даже на пол упала и не могла подняться, обессилев от хохота. В эту минуту в передней раздался звонок.
– Кто бы это мог быть? Верно, начальница! – разом сделавшись серьезной, произнесла Ниночка, вскакивая с полу.
– Кто, кто, какая начальница? – закидали ее вопросами девочки.
– Папиного начальника дочь. Очень важная барышня. Ее отец министр, кажется, или еще поважнее! – не без гордости произнесла Ниночка и окинула всех победоносным взглядом.