Записки лжесвидетеля - стр. 141

Между тем Зорян, с одной стороны, со мной почти не разговаривает и способен только выслушивать мои пожелания, но не обсуждать их. Но с другой стороны, если он этим пожеланиям последует, то тот, кому он купит банку повидла или несколько пачек сигарет «Прима» (а для того же Лехи, между прочим, он может купить и то, и другое – за ударную работу Попадюк получает право на дополнительный «ларек»), во второй банке и дополнительных сигаретах нуждаться уже не будет, и, следовательно, их стоимость можно использовать для покупки всем «лишенцам», к примеру, лука (витамины!) или снизить размер взноса. Но для этого надо знать наверняка, что Попадюк купит то, что я его прошу. Гарантия одна – давать ему такое поручение, только если лишен ларька кто-то из его личных друзей.

Отец Альфонсас – член нашей подпольной кассы. И как священник не имеет возможности заявлять, что такому-то он помочь готов, а такому-то – нет. Зато именно в качестве священника он решительно отказывается покупать курево даже для питающегося с ним в одном «колхозе» Лехи. Стало быть, «Приму» или «Памир» («Нищий в горах» – из-за характерной картинки) Смирнову надо попросить купить кого-то другого, желательно, из одного с ним отряда и сохраняющего с ним хорошие отношения.

Дядя Жора Эббеев (все из того же второго отряда) на темы ларька вообще ни с кем не произносит ни одного слова. Он только выслушивает со своей буддистской улыбкой мое сокрушенное признание, что ларька лишено столько-то человек, а у Вадима Шашерина – по удачному совпадению почти его соседа – особенно тяжелое положение, ибо он может обойтись почти без еды, но не без чая и не без курева, а откуда же взять для него чай?.. Совершенно неважно, что думает дядя Жора о Шашерине или о ком угодно другом, – лишь бы за стукача не принимал. В этом отношении настоящего буддиста смело можно приравнивать к священнику с тем отличием, что употребление табака не вызывает в нем ровно никакого отторжения. А может, даже кажется делом богоугодным, кто его знает? И чай, и курево, а в придачу и многое съестное названный мною зэк найдет в своем пищевом отсеке и никогда не догадается, кто это ему туда положил. Благодарить дядю Жору буду я. Если ему скажет спасибо тот, кому он помог, это будет считаться жесточайшим нарушением всех правил конспирации (не без оснований) и такта, восточного этикета, что, впрочем, вовсе не означает, будто столь же щепетильны все восточные люди.

Я уже не говорю о том, что Боже упаси, ежели кому-то, с кем лично у меня отношения не сложились, достанется хоть на копейку меньше помощи, чем остальным. Лучше уж отсыпать ему своих собственных конфет или сухарей.