Записки институтки. Честный рассказ о самой себе - стр. 62
Очевидно, m-lle Арно была далека от подозрения на Гаврилыча.
– Я иду, – продолжала она, – к инспектрисе, доложить о случившемся.
И, грозно потрясая тюричком, она торжественно вышла из класса.
– Бедная Белочка! – сочувственно говорили институтки.
Никому и в голову не приходило назвать Гаврилыча и этим спасти подругу. Все отлично знали, что несчастный старик мог бы из-за нашей шалости потерять насиженное казенное, хотя и очень скромное место и тогда пустить по миру семью, живущую где-нибудь на чердаке или в подвале.
Жалко было, бесконечно жалко и до смерти перепуганную Бельскую.
– Не горюй, Белочка, ведь это виноваты мы с Кирой, – говорила Краснушка, тоже чуть не плача. – Мы сейчас же пойдем и выпутаем ее, – решительно прибавила она, энергично тряхнув золотисто-красной головкой.
– Стойте! – вдруг вырвалось у княжны, молчавшей все время и только хмурившей свои тонкие брови. – Если вы пойдете к инспектрисе, вас выключат точно так же, как и Бельскую: а вы обе «мовешки» или считаетесь, по крайней мере, такими. Пойду к начальнице я и признаюсь, как и что было, под условием, чтобы Гаврилычу ничего не было, а вся вина пала бы на меня…
– Но ты пострадаешь, Нина! – протестовали девочки.
– Все-таки не так, как другие на моем месте. Меня не выключат, потому что Maman дала слово отцу беречь меня и я на ее попечении… И притом я ведь считаюсь «парфеткой», а «парфеток» так легко не исключают. Утри свои слезы, Бельская, а тебе, Краснушка, нечего волноваться, и тебе, Кира, тоже, – все будет улажено. Я ведь помню, как за меня пострадала Люда. Теперь моя очередь. Пойдем со мной к Maman, – кивнула она мне, и мы обе вышли из класса среди напутствий и пожеланий подруг.
Крошка, не говорившая со мной и Ниной более трех месяцев, быстро догнала нас у класса со словами:
– Помиримся, Джаваха!
Нина и я охотно поцеловались с ней в знак примирения.
– Видишь, она тоже хорошая! – расчувствовавшись, сказала я.
Мы пробежали лестницу и коридоры в одну минуту и, остановившись у швейцарской, позвали швейцара.
– Что, Maman дома? – спросила княжна.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, княгиня у себя, – почтительно ответил швейцар, знавший, что маленькой Джавахе открыт во всякое время доступ в квартиру начальницы.
Нина храбро направилась туда, не выпуская моей руки… Я робко переступила порог той самой комнаты, в которую около полугода тому назад вошла смущенной и конфузливой маленькой провинциалкой.
Княгиня сидела в большом удобном кресле с каким-то вышиваньем в руках. Но на этот раз она не встала нам навстречу с ласковым приветом «Добро пожаловать», а поманила нас пальцами, проронив, недоумевая: