Записки. 1917–1955 - стр. 31
6-го марта было обычное заседание Кр. Креста, в котором все мы решили подать Временному Комитету Гос. Думы заявление о сложении нами с себя обязанностей своих. По уставу Главное Управление избиралось общим собранием его членов, но теперь время было революционное, и мы все единогласно признали, что строгое соблюдение устава сейчас невозможно. Когда заседание закончилось и в зале оставалось нас всего человек пять, спокойно разговаривавших о текущих делах, на лестнице раздался вдруг шум, и кто-то вбежал сообщить, что это явились делегаты санитаров «снимать» Главное Управление. Мне в эту минуту стало так неприятно, что захотелось уйти домой, бросив работу в Красном Кресте. Столько я поработал в этом учреждении, настолько привык его любить, что быть свидетелем, как его тоже хотели разрушить, было слишком тяжело. Однако приходилось оставаться, чтобы не могли сказать, что я бежал со своего поста.
Через несколько мгновений дверь распахнулась, и в нее быстро вошло 6 или 7 человек, большей частью санитаров, наполовину вольноопределяющихся. Среди них был один капитан, работавший в одном из автомобильных наших учреждений. Впереди их быстро шел санитар, очень бледный, с озирающимися глазами, по всему судя страшно волнующийся. Позднее мы узнали, что это некий Смирнов, санитар Центральных автомобильных мастерских. Войдя, он сразу задал вопрос: «Где здесь исполнительный орган?». На этот, довольно безграмотный вопрос председатель Главного Управления Ильин очень спокойно назвал себя. На это последовал второй вопрос – согласен ли исполнительный орган уйти и передать всю власть делегатам от служащих. Несмотря на отрицательный ответ Ильина, после этого начался разговор, в котором начали принимать участие и другие делегаты и члены Главного Управления, и вскоре мы уселись за большой стол Управления и начали, в общем, спокойно обсуждать требования делегатов, которые оказались избранными всего лишь от небольшой части Петроградских учреждений.
Ввиду сего, против их права предъявлять те или иные требования Главному Управлению раздались возражения со стороны некоторых служащих Управления, в большом числе заполнивших большую часть зала, где мы сидели с делегатами, и все входы в нее. Главный спор, однако, шел между тремя делегатами: Смирновым и еще двумя, и с другой – между Чаманским, Анрепом и мной. Анреп, впрочем, скоро перестал принимать участие в споре, и посему вся тяжесть его пала на Чаманского и на меня. Впрочем, тяжесть эта была не велика, ибо наши оппоненты были очень слабы, и опровергнуть их, несмотря на их возбужденность, было очень легко, нужно было только оставаться спокойным и иметь терпение опровергать даже самые явные абсурды. И того, и другого у Чаманского и у меня хватало, и в результате почти 3-х часов разговора мы пришли к известному соглашению. Главное Управление остается продолжать свое дело, но допускает делегатов наблюдать за ходом дел в его канцелярии. Скажу еще, что в этом случае мне помогла большая практика разговоров с крестьянами, ибо у некоторых из делегатов и психология, и самый ход мышления были совершенно крестьянские, как будто городская образованность их совершенно не коснулась.