Записка самоубийцы - стр. 17
Тут, громыхая, пролетела по мостовой машина, проникнув в подъезд, заметался свет фар по стенам, потолку – и глаз Яшкин уколол блеск ободка на тощем пальчике, сведенном судорогой. Нагнувшись, разглядел на мизинце колечко, тоненькое, невзрачное, утыканное мелкими стекляшками.
«Симпатичная гайка. Что пропадать?»
Стащил кольцо с пальца мертвого – оно легко поддалось, – спрятал в карман и припустился к вокзалу.
4
Тут тоже не обошлось без приключений. Началось с того, что с устатку, от беспокойной ночи и беготни безумно захотелось жрать. И хотя в кармане шуршало, тратить деньги не было никакого желания. Анчутка, расположившись на кресле в зале ожидания, принялся, тоскуя, цыкать зубом. Он пытался договориться с собственным животом, мол, ничего, до первой электрички всего-то полчаса, за это время голод притупится, а там до столовки и обеда рукой подать.
Вообще в обычное время все эти стандартные деликатесы – щи, каша, макароны, котлета да компот из сухофруктов – никаких протестов не вызывали, жратва она и есть жратва. Однако то ли спросонья, то ли с усталости, а скорее всего, с того, что хлебнул притонного воздушка, приняв его за ветер свободы, при одной мысли о столовке затошнило.
Тут еще начали выгружать свежий хлеб для ресторанов. Он издевательски красовался на поддонах, дразнил румяными пухлыми боками. Невыносимо одуряющий аромат пьянил не хуже молодого молдавского. Яшка, мало что от голода соображая, тем не менее привычно приметил момент, когда грузчики в белых фартуках уже ушли, а тот, что принимал груз, очкастый в белом же фартуке, отлучился. Анчутка, делая беззаботный вид, фланировал зигзагами, сокращая расстояние между собой и хлебом, но в тот самый момент, когда его жадные ручонки уже нависли над буханкой, той самой, крайней справа, – внезапно появился приемщик. И уставился на него поверх окуляров, как в прицел.
Анчутка сориентировался моментально: заложив руки за спину, он склонился над поддоном, состроив на своей физиономии выражение крайней озабоченности.
– Вам что, юноша? – спросил приемщик.
И Яшка, которому голод и ночь, полная похождений, придали нахальства, неторопливо разогнулся, глянул прямо в глаза, отозвался солидно:
– Наблюдаю, уважаемый товарищ.
Он ожидал чего угодно: ругани, отповеди, но не того, что приемщик улыбнется самым приветливым образом:
– А-а-а! Вы, надо полагать, комсомольский патруль?
«Чего?!» – Яшка чуть было не распахнул рот, но вовремя спохватился, побоявшись запалиться со своим перегаром. И потому просто смотрел честным, многозначительным, долгим взглядом, мол, два умных человека и без слов понимают что к чему.