Запах счастья. Или Девять песен Старой Ведьмы о том, как быть счастливым - стр. 17

Для меня это означает, что я, подобно вороне, тоже могу метаться в тисках инстинктов и для какой-то части меня мир всегда будет враждебен и опасен. Он навсегда останется в позиции «контр-я». Это произойдет немедленно, как только я перестану использовать свой мозг в полном объеме для анализа окружающей среды, осмысления, принятия результатов этого анализа и дальнейшего влияния на мир на их основе. Мир мгновенно станет враждебным и непредсказуемым. Это будет почти незаметно для меня и может произойти мгновенно, как случившееся перемещение в воронью душу.

Образованные и умственно развитые люди гораздо счастливее в целом по популяции, чем необразованные, доказано социологически6. И мне это абсолютно понятно. Ворона, или, чтобы не заходить на территорию орнитологов, «ворона», существующая во мне, к счастью не способна.

Уважаемый профессор был счастлив. Об этом говорили его выражение лица, здоровье, веселый и легкий нрав, спокойное отношение к миру, который для него был предсказуем, управляем и оттого безопасен.

Если «ворона» не способна к счастью, означает ли, что она несчастна? Вовсе нет. Потому что категории «несчастье» для нее не существует точно также как и категории «счастье».

Как только мы осознаем необходимость если не счастья, то, по крайней мере, благостного, умиротворенного состояния души, мы приближаемся к таким понятиям как принятие и прощение. Самих себя и других людей.

Казалось бы, такая простая вещь – простить. Мы все время говорим: «Извините, простите, пожалуйста, прошу прощения, не стоит извинений, не за что…». Прощаем ли?

Настоящее прощение – вещь сложная. Думается мне, что оно укрепилось в нравственности человечества вместе с распространением мировых религий. Одновременно с фиксацией неравенства как позитивного факта. (Сколь бы дико ни звучала для вас сейчас эта фраза, примите ее пока просто к сведению). Поясняю. Сложно простить равного себе. Равного справедливее предавать суду и заслуженному наказанию, требовать с него выкуп, цену обиды или пролитой крови, мстить ему и его роду. С равным – ветхозаветное «око за око и зуб за зуб». И это справедливо.

Неравного, слабого, неразумного, беззащитного простить легче. И это тоже справедливо. Он, в силу своей неполноты, ущербности, не мог поступить честно и мудро. Первые христиане, погибая от рук язычников, прощали своих мучителей, ставя себя на бесконечность выше морально и красивее душевно. Они жалели заблудшие души своих убийц и молились за их спасение.

Очевидно, что само распространение христианства было общественным ответом на установление системы социального неравенства и закрытия социальных лифтов. Обществу для развития потребовалось аккумулировать средства в узком кругу элиты и ограничить доступ извне в этот круг. И для достижения цели социального мира при таком экономическом раскладе ничего лучше, чем христианское прощение было не придумать.