Заморский тайник - стр. 14
– Да какие там стихи! – смущенно пробормотал Егор. – Это так… Для внутреннего употребления. Да и нечасто сочиняю. И вообще – к моей работе стихи не имеют никакого отношения. Работа работой, а все прочее – это так… Баловство.
– Ну-ну, не скромничай! – ответило на это начальство. – Просто так, ради баловства, стихов никто не сочиняет. А значит, у тебя – тонкая душевная организация. Ты, стало быть, любишь и понимаешь искусство. Есть, понимаешь, в тебе чувство прекрасного. Умеешь отличить песню канарейки от карканья вороны. Не каждому это дано! А уж милицейским сыщикам тем более. Потому что сыщик – это существо прозаичное и прагматичное. А ты вот у нас – поэт…
– Да какой поэт! – замахал Егор руками. – Говорю же вам…
– А ты не перебивай! – строго заметило начальство. – Потому что не просто так затеян с тобой этот разговор. А с умыслом. С дальним прицелом, иначе говоря.
И начальство тут же разъяснило, в чем именно состоит этот самый умысел и прицел. Оказалось, что недавно в МУРе освободилась вакансия. Прежний сыщик, ее занимавший, ушел на пенсию, и вот теперь начальство подыскивает на эту же самую должность новую кандидатуру. А должность между тем очень даже замечательная – как раз в соответствии с душевной организацией Егора. Короче: ушедший на покой сыщик расследовал кражи всевозможных предметов искусства. И теперь эту должность начальство предлагает Егору. По мнению начальства, эта должность просто-таки создана для Егора, потому что у него – тонкая душевная организация. Вот – он даже стихи сочиняет… Значит, ему и быть сыщиком по розыску всяческих красот и древностей. Возражения не принимаются, потому что это приказ, а всевозможные сомнения Егор может оставить при себе.
Вот так Егор Прилепский и стал сыщиком по розыску красот и древностей – как образно и остроумно выразилось начальство. Конечно, в этих самых красотах и древностях он поначалу мало что смыслил, многому пришлось учиться, и это была непростая наука. Но все в конце концов образовалось и уладилось, и сейчас Егор Прилепский был уже старшим оперуполномоченным, подполковником, и кое-что в красотах и древностях он понимал.
Именно Егор вместе со своими подчиненными и занялся поиском пропавшей древней иконы, на которой был изображен Иоанн Лествичник. Профессор Матвеев все-таки решился и обратился в милицию. Он позвонил по телефону. Говорил Леонтий Кузьмич взволнованно и сбивчиво, и Прилепский не сразу уразумел – а что, собственно, у профессора случилось и какая помощь ему нужна. Вначале Егору даже показалось, что это звонит вовсе даже не профессор, а какой-то неумный шутник, причем в состоянии опьянения. Но вскоре Прилепский понял, что это никакой не шутник и никакой не пьяный, а, кажется, и в самом деле профессор, но только до чрезвычайности взволнованный и расстроенный.