Замок одиночества - стр. 50
И верно. Старичок насупился – ему не очень хотелось объясняться на эту тему, видимо, нелёгкую. Он нервно приударил ножом и вилкой о тарелку (они беседовали в «Литературном» кафе на углу Невского и Мойки) и посмотрел на собеседника уставшими, блёклыми глазами.
– Что на стенах этого кафе? Да, таблички. Рядом с великими именами – новомодные «спринтеры» в искусстве. Вы знаете их, этих «спринтеров»? – начал он.
– Не всех, да и других… в общих чертах…
– Вот! В общих! А Павел – непонятый император, одинокая и оболганная личность. Но он – крупнейшая фигура! Коваль, Ясницкая попытались разгадать… объяснить людям… разрушить стереотипы, по крайней мере рассказать (и очень толково, тонко!). Нет, они оказались тоже непонятыми… и… одинокими. Вряд ли с вами, человеком со стороны, они будут откровенно разговаривать на тему… жизни и смерти Павла… А книга… книга Коваль в киоске в Павловске… Пожалуйста… Вы любите… читаете Ключевского? – неожиданно спросил искусствовед. – Тончайший психолог! И поэтому великолепнейший историк! И кто его почитает? Звучит громко его голос? Нет! Вот видите… А как превратился благородный, образованный, с тонкой душой и глубоким умом цесаревич в неврастеника и торопыгу, подозревающего своих и доверяющего врагам? Не был он наивным, не был… Хотел, как бабка Елизавета: чисто, без крови…
Старик-историк – видимо, искушённый, – сделал большую паузу, попил чайку и, взглянув на Ирина внимательно и доверчиво, продолжил:
– Если вам интересно меня слушать…
– Очень! И очень вам благодарен!
– Вы, молодой человек, можете себе представить, через какие испытания прошёл этот человек? Нелюбимый сын своей жестокосердной матери! Русский Гамлет! Как злобно, коварно хитроумная Катька Вторая «обломила ветку» – ветку наследника престола! Не сломала полностью, но надломила, ядом наполненный трон ему оставила… окружённый врагами. Она и после своей смерти «доставала» его – своей «петлёй», своей мёртвой хваткой тех капканов, что сумела ещё при жизни расставить…
Лев вспомнил Пасхина – его слова о Павле Петровиче.
– …А он, Павлуша, серьёзнейшим образом готовился к принятию власти: выработал внушительный пласт концепций реформирования и в государственных начинаниях, и в экономических преобразованиях. Эх, да что там! Прочтите книгу Коваль.
Через несколько дней Ирину удалось съездить в Павловск и купить книгу. Прочёл. «Да, это – труд! Достойно, честно, умно! Главное – глубоко! Но не глубже подвала… ха… Эх, а ведь знала что-то… Или не знала? Или негоже Учёному секретарю солидного заповедника-музея “Павловск” публиковать “домыслы и легенды”? Хотя легенд и мифов в книге достаточно, но общеизвестных… А дальше? Дальше? Опять нельзя? Табу? Кто наложил?!» – Лев нервно барабанил пальцами по гладкой обложке. «Хорошая обложка… кофе с молоком… Портрет Павла … в чём? Рамка в виде Триумфальной арки – некоего портала, с которого сдёрнута занавесь. Ха! Намёк, что занавесь лишь приоткрыта? … Ага, вот ещё… “издана при финансовой поддержке…” Ясненько… А тираж… тысяча – по нашим временам приличный».