Замок одиночества - стр. 5
– Да, папуля! Мой профессор по риторике внушает: «В жизни ты потужно овладеваешь истиной, в искусстве истина, наслаждаясь, – тобой!»
– Умный мужик! – похвалил член-корреспондент.
– Это дама! – рассмеялась девушка.
– Хм… «Не все вмещают слово сиё, но кому дано…» – процитировал дед Библию.
– Ну что ты, Матвей, завёл умные разговоры! Сейчас, здесь… – хмыкнула Наталья Кирилловна.
– Да! Здесь, на вокзалах, всегда и сейчас – самое заветное место для душевных философских бесед. Так что, сынок?
– Хорошо. Вот образец: Кошка употребила слово «сакраментальное». В религии это синоним сокровенного, тайного, сакрального. А в просторечии и в книжном употреблении это означает «традиционный», «избитый», «расхожий», «дежурный».
– Да-да! – воскликнул удовлетворённо дед. – И это философское обнищание, отсоединение. Вершины от основания! А в философии и вообще в культуре основанием служит вершина! Я уже не говорю об обыденном «несоединении» людей: они общаются и не осознают смысла ни своих, ни чужих слов. Слово! «Вначале было слово»! – Он почему-то раздражился. – Слушайте, вот меня «достают» все эти горнолыжники вокруг. В Альпы они собрались. «Буржуазные вожделения» – так меня учили в дни моей комсомольской юности. Вот этот парень – и бегает, и бегает… Спросите его про смысл жизни. Да ладно… – Дед вдруг растянулся в слащавой улыбочке. – А что, друзья мои, объединяет людей более всего? Правильно – аппетит! А разъединяет? Правильно – вкус! Соберутся вместе, забьют мамонта и ссорятся, кому какой кусок достанется… А уж вид набедренной повязки… И этот… ещё сидит рядом… А этот? Бездарь! Что он начертал на скале?! Что подумают потомки?! – Матвей Корнеевич – видимо, для убедительности своих тезисов, – встал со стула и, жестикулируя, продолжил: – Правда, следует уточнить: аура пустых или полупустых тихих вокзалов наполнена особым «белым» шумом, способствующим раскрепощению ума и сердца, а сейчас в этом аэровокзале очень много людей, гвалт, сконцентрирована энергия отчуждения и отторжения. Наша исконная русская энергия.
Пора сказать читателю, что Матвей Корнеевич Софьин, одна тысяча девятьсот сорокового года рождения, – весьма непростая, даже загадочная личность. Возможно, эта загадочность и непростость были привиты двенадцатилетней работой директором «режимного» института в структуре Академии наук, немалой ответственностью и огромными умственными усилиями сорокалетних исследований в области искусственного интеллекта. Одно название этого института – Институт информационных систем, управления и связи (ИИСУС) – обязывает быть многозначительнейшим. Но нет – другая Структура, о которой пойдёт речь позже, наложила таинственные печати особой харизмы на облик старшего Софьина. Дело в том, что в шестьдесят лет Матвея Софьина с почётом проводили на пенсию, а ИИСУС закрыли. Это двухтысячный год. Уже более десяти лет, как Россия распахнула двери на выезд евреев. И все Мойши, Изи и Сёмы из разных НИИ и политехнических вузов повезли в своих тяжёлых чемоданах и светлых головах разработки «флешек», «чипов» и прочего. Нет, евреи, конечно, ничем не обидели члена-корреспондента. Он их вполне уважал, и на его семидесятипятилетие, что «стукнуло» и было достойно отмечено буквально десяток дней назад, почти половина приглашённых были выходцами с Синая. Харизмы (той величественной, привычной холуйскому взгляду) у этих людей, конечно, не было (какая у еврея, везде чужестранца, харизма?), зато была «фига в кармане». Миловидный незлобный прищур и интеллигентность. А хамство и «шиловидный» прищур Матвей ненавидел.