Замкнутое пространство. Условная фантастическая трилогия - стр. 37

– Слава тебе, Господи, вроде обошлось, – приговаривал историк, убеждаясь, что рана Швейцера – простая царапина. – А здесь? – он схватил лицеиста за плечо, рванул пропитавшуюся кровью рубашку. – Зовите доктора, негодяи!

Остудин пулей вылетел из зала.

Отец Саллюстий полез под рясу за носовым платком. Достав, промокнул плечо, отнял руку, прищурился на разорванную кожу.

– Вас не тошнит? Голова не кружится?

Швейцер, который все это время стоял столбом, помотал головой. Саллюстий перевел дыхание и обернулся к Оштраху:

– А вы? Преступный отрок! Вы не ранены?

– Нет. – Оштрах сглотнул слюну и быстро спрятал руку в карман.

– Что же вы не поделили? – учитель, видя, что дело не так страшно, приступил к расследованию.

– Мы их отговаривали, – встрял Берестецкий. Вид у него был несчастный.

– Вас не спрашивают. Итак, я жду?

– Я позволил себе усомниться в скорой победе над Врагом, – сказал Швейцер. – Но теперь уже вижу, что ошибался. Господин Оштрах проявил благородство и резко меня осадил. Я вспылил, и вот… – Швейцер прерывисто вздохнул. – Теперь я понимаю, что с такими воинами, как Оштрах, мы победим…

Саллюстий смотрел на него недоверчиво.

– Вы подтверждаете? – обратился он к Оштраху. – Все так и было?

Тот покраснел и неохотно кивнул.

Берестецкий увидел, что козлиная мордочка историка внезапно скривилась как будто в досадливом презрении, но это длилось лишь миг: в следующую секунду лицо Саллюстия просветлело.

– Вы еще совсем малые дети, – сказал он сокрушенно. – Мы не дождемся победы, если вы возьмете в правило устраивать поединки по каждому поводу…

Швейцер, чувствуя, что угадал, подался к нему:

– Но, господин учитель – ведь честь! … Вы сами учили нас…

– Честь? – хмыкнул отец Саллюстий. – Да, это верно, но… я думаю, что мы вернемся к этому позднее.

В зал вошел доктор Мамонтов, за ним озабоченно поспешал Остудин.

– Что здесь такое? – закричал доктор еще от дверей. – Пять минут продержитесь?

– Больше продержимся, – ответил историк и хотел было вытереть со лба пот, но не нашел платка и не сразу вспомнил, что отдал его Швейцеру.

Мамонтов на ходу расстегнул чемоданчик.

– Не было печали, – заметил он весело. – Показывайте раны, господа. Кто у нас Дантес?

Оштрах осторожно перешел влево, украдкой нащупал руку Швейцера и пожал ее.

– Я буду вам должен, – сказал он шепотом. – Простите меня, я в вас ошибался.

– Пустое, – ответил Швейцер одними губами. Дуэль была окончена, и он думал лишь, как бы выпутаться из отчаянного положения. Завтра – бал, послезавтра – солнечное затмение. Он согласен пожертвовать балом, пусть его накажут – только бы после он был совершенно свободен.