Заметки на полях - стр. 24

Вздохнув, я выудил сборник ремиксов на "Scooter" и воткнул кассету в магнитолу "Атланта" с одним динамиком. Два года уж старушке, если память мне не изменяет. Если сейчас выяснится, что она уже начала тянуть плёнку – я просто озверею.

Но нет. Из динамика полились вполне приличного качества примитивные музыкальные переливы. А жизнь-то налаживается! Я, ободрённый, глотнул кофе и занёс ручку над тетрадью.

И тут в коридоре зазвонил телефон. Я сперва дёрнулся было, но потом передумал. Кому я, на фиг, сдался? Наверняка матери с работы звонят. Эти любят потрепаться. Хорошо, что я в доме не хозяин. В кои-то веки можно подзабить на всё и просто плыть по течению. И музыка, в принципе, ничего такая, с "Монтерреем" потянет.

– Семён, тебя! – позвала мама.

Да чтоб оно всё! Ладно, упражнение, не уходи никуда, я вернусь. Аста ля виста, сученька.

Я выполз в прихожую, взял трубку, которую мама положила на холодильник. Торопилась – сериал в самом разгаре.

– Смольный, – сказал я в трубку.

Трубка помолчала. Потом я услышал, как с той стороны шмыгает носом кто-то, подозрительно похожий на Гошу.

– Слушай, а это, – тихо сказал он. – А там, в будущем – я есть?

Дядя Петя плавал. А я один стою на берегу. Я поднял к глазам руки и с облегчением заметил, что они – взрослые.

– Я умер? – воскликнул я, не веря своему счастью.

– Это я, Сёма, умер, – откликнулся дядя Петя, отфыркиваясь в воде. – Причём, так неприятно умер, что аж до сих пор передёргивает. А ты спишь просто. И я тебе снюсь. Нет чтоб бабу голую во сне увидеть, эх, Сёма, Сёма…

Да-да, погунди мне ещё. А я тут пока насущные вопросы порешаю. О, вот она, моя призрачная пачка. Как лежала в кармане, так и лежит. Другой разговор – "Kent" за номером восемь. Это вам не сраный "Космос". Как бы эту пачку в реал вытащить… У девчонки в "Кошмаре на улице Вязов", помнится, получилось.

– Прикинь, я вдруг вспомнил, – сказал я, прикурив и усевшись на корточки на краю бассейна. – Первый эротический сон, кажется, мне как раз где-то в эту пору приснился.

– До или после того, как с письмом обосрался? – подплыл ко мне дядя Петя.

– А хрен бы знал… Тут, дядь Петя, странная такая тема. Про письмо-то я вообще забыл. Вырвало из памяти, как не было. Потихоньку вроде вспоминается, но как с другими воспоминаниями соотнести – даже не знаю.

Дядя Петя, крякнув от усилия, вскарабкался на берег рядом со мной, отёр ладонью лицо и кивнул на пачку:

– Ну-ка, дай эту свою папироску вкусную.

Я поделился, мне не жалко. В этой призрачной пачке сигарет всегда было чуть больше половины, сколько ни кури. И рака лёгких, наверное, тут, в дядь Петином царстве-государстве, не будет никогда. Чем не рай…