Заложница олигарха - стр. 20
Лямки сарафана он разрезал и выбросил в угол мою одежду. Я осталась в одних трусах. Голая и беспомощная. Думала, как спрятать лицо от ударов, а палач ослабил путы на запястьях и поставил меня на колени. Вертел, как куклу, не заботясь, останутся ли синяки после его железных пальцев. В тишине забряцала пряжка ремня. Мать не порола меня с пятого класса, после того, как я загуляла допоздна. Где-то на бедрах два белесых шрама остались от рассеченной кожи. Рука у матери была тяжелая. Мне смешной показалась та боль. Силу Барона я уже знала.
Ремень всегда летит со свистом. С тонким протяжным свистом, как у злобного комара. А приземляется со шлепком. От резкой боли я взвыла и закусила губу. Барон начал со спины, но менее унизительной порка не стала. Теперь я горела и спереди и сзади. Обморожению было плевать на следующее наказание, оно отыгрывалось на мне сполна. Кожа из белой превратилась в пурпурную. Сколько еще красок будет в моем общем состоянии?
«Пять», – мысленно посчитала я очередной удар и тихо застонала. Мать бы уже устала и успокоилась, но не мой палач. Семнадцать, значит семнадцать и ни одним меньше. Силы он не жалел. Мне казалось, что я прогибалась от тяжести каждый раз, когда ремень касался спины. Он словно хотел что-то доказать или сломать, наконец, строптивую девку.
У него получится, если продолжит в том же духе. На девятом ударе я зарыдала. Еще беззвучно и надеясь, что слез не видно, но уже на пределе терпения. В какой ад превратилась моя жизнь за половину дня? Немыслимая метаморфоза. Я падала в глубокий черный колодец и уже не надеялась остановиться.
Двенадцать.
Барон бил, как бездушный робот. На автомате. Ритмично, без устали и с одинаковой силой. Боль отдавалась уже везде, из прикушенной губы на язык сочилась кровь.
Пятнадцать.
Мне хотелось рухнуть на кровать и ползти, извиваясь змеей. Закутаться в простыню, забиться в угол. Что угодно сделать, лишь бы мучитель отстал от меня.
Шестнадцать.
Он выдохнул. Я впервые услышала что-то кроме звука ударов. Я просчиталась? Уже все?
– Повторяю в последний раз, – убийственно ровно проговорил Барон. – Три правила. Ты молчишь, пока тебя не спросили. Сидишь там, где приказали, не пытаясь сбежать. И делаешь все, что тебе говорят. Наказание. Будет. Неотвратимо. Семнадцать.
Он ударил в последний раз так, что у меня в глазах потемнело. Я качнулась вперед и упала животом на подушку. Потрясающе холодную подушку. Я обняла её, свернувшись калачиком, и замерла. Где-то вдалеке хлопнула дверь. Он ушел. Слава Богу.
Тело гудело от ударов, кожу, будто изнутри на огне жарили. Слезы катились крупными каплями, и я не пыталась их сдерживать. Пока не уснула, перебирала все ругательства, обидные прозвища и маты, которые знала. Каждое подходило Барону идеально.