Заходит солнце на Востоке - стр. 8
Мать семейства, Фенедикта, была женщиной строгой, немногословной, расчетливой. Высокой, сухой, но очень красивой. В молодости могла бы и без намерения затемнить собственную дочь. Была из семьи одного разорившегося дворянина, которому однажды предложили выдать Фенедикту за «человека надежного и состоятельного» (это при том, что Ромак до последней капли сидел на шее семьи Галье), и тот не смог отказать. Фенедикта была умна и слишком черства, а потому низкорослый родловец в качестве супруга ее совершенно не расстроил – она понимала, что следует быть реалисткой и работать с тем, что есть, а не мечтать у окна о благородном атланте. Но даже при всей своей строгости порой не могла сдержать нежных, слезливых чувств к дочери – ее единственной любви в этой жизни.
Мария вышла в прекрасном, дорогом, светлом вечернем платье с открытыми плечами и туго затянутым корсетом, делавшим ее узкую талию форменно осиной. Мать ее была в скромном черном туалете, который не только не унижал ее, а скорее подчеркивал зрелость ее красоты. Ромак нарядился в обычные тканевые брюки, жилет, но по моде нацепил поверх атласный кафтан, совершенно не садившийся по его круглому животу.
Поначалу Виктор надеялся хоть на какое-нибудь приличие со стороны родителей Марии – думал, что те догадаются явиться в отдельной карете, – но Ромуа уже усаживал жену на заднее сиденье, и планы на уединенную поездку с Марией вмиг испарились. По дороге отец Галье пытался завести какой-то разговор, но никто его не поддерживал, а потому до дворца градоначальника ехали молча.
В половине восьмого (время, когда прибывают представители творческой интеллигенции) Виктор и семья Галье вошли в гостиный зал. Народу к этому времени уже собралось достаточно, человек пятьсот, в основном обычные гости: видные буржуа города, банкиры, юристы. Понемногу начали прибывать художники, профессора, философы, артисты. Последними ожидали крупных чиновников и промышленников.
Начало вечера было отведено под светский ужин – время, когда играет живая музыка, разносятся еда и напитки, а люди между собой знакомятся и общаются. Затем по программе шли несколько церемоний награждения: на театральную премию «Адамас Корона» и на гуманитарную императорскую премию. И в заключение вечера – большой бал.
Не раз Виктор был гостем на июньском приеме, но даже год назад он не испытывал такого странного смешения чувств: коктейль из скуки, отторжения, восторга и насмешливого пренебрежения.
Первым Дезира заметил и увлек в свою компанию Герд Штур, художественный руководитель театра на Барбарис-Сали. Перед тем как представить Виктора двум пожилым важным господам, Герд отвел его немного в сторону и заговорил: