Заххок - стр. 42
Насмехается! Но я сказал спокойно:
– Угадал, друг. Весть и впрямь радостная. Одна забота с плеч упала, об отаре можно не беспокоиться.
Шокир подхватил:
– С таким, как ты, специалистом, Джоруб-джон, мы вообще ни о чём не беспокоились.
Я едва сдержался:
– Извини, спешу.
Но он повис на узде:
– Моих советов слушать не захотели. Я говорил…
И мой гнев одержал верх над терпением.
– Рад, Горох?! Счастлив? Напророчил?!
Я соскочил с коня, распахнул хурджин, выхватил из него баранью ногу и сунул Шокиру:
– На, бери!
Он невольно выпустил узду и уставился на меня.
– Э-э, чего?
– Поешь нашей беды. Насыть утробу свою завистливую. Досыта накорми.
Он, растерявшись, ногу принял и, чтоб не упала, прижал к себе, марая пиджак сырым мясом.
– Э-э, Джоруб, зачем…
– Мало тебе? Ещё хочешь? На, ещё возьми…
Я, не глядя, выхватил из хурджина мясной шмат, шлёпнул его поверх прижатого к груди.
– Ещё надо?
Растерянность на лице Шокира сменилась злобой. В это время дверь в заборе открылась, вышел Палвон. Слышал ли он, не слышал наш разговор, но закричал весело:
– Эй, соседи, что такое? Коммунизм наступил? Мясо бесплатно раздают? Обо мне не забудьте…
Шокир оглянулся и разжал руки. Мясные куски свалились к его ногам в уличную пыль. Палвон захохотал:
– Оказывается, я правду сказал. Коммунизм пришёл. Люди добро на дорогу бросают. Джоруб, брат, что случилось?
Я кивнул на Шокира.
– У него спроси. Он тебе расскажет. Про прошлое, настоящее, будущее…
Сел на коня и поехал, не оборачиваясь.
Ещё до конца гузара не добрался, как гнев остыл, сменился стыдом и досадой. Нехорошо поступил. Зачем злость на Шокире выместил? Он-то в чём виноват? Просто пошутить хотел. Может, даже утешить на свой лад. А что с людьми разговаривать не умеет, так на то он и Горох. Его и без меня многие обижают. Достойно ли мне было свою ветку в огонь подбрасывать? Может, Шокир после того недавнего ночного разговора о своей откровенности пожалел, стыдно стало, что слабость проявил. Может, неловкость свою прятал. А может, разозлился на меня за то, что душу мне раскрыл. Не гневаться, а пожалеть его надо было. А я ещё сильней обидел. Как теперь себя с ним вести? За грубость извиниться, дружеским разговором вину загладить… Однако не такой Шокир человек, чтобы доброе слово его успокоило. Душа у него, как такыр. Как сухая голая бесплодная земля, изрезанная глубокими трещинами. Вылей хоть целое озеро – вода уйдёт в бездонные щели. Всех вод мира не хватит, чтоб душу Шокира напоить. То ли родился таким, то ли жизнь иссушила и изрезала…
С этими невесёлыми думами я приехал домой. Встретила меня Дильбар, умыться подала, чистую домашнюю одежду достала, расстелила в нашей комнатке дастархон, принесла еду, а сама примостилась у двери. Я сказал: