Заговоренная Гладь - стр. 52
– Если мои глаза не обманывают меня, я смогу договориться с Духовладом об очень большом выкупе. Было бы глупо не воспользоваться такой удачей.
– Чтобы собрать еще большее войско, еще больше оружия?
– Разве я сказал, что не нужен выкуп золотом? – оборвал ее резко Чернек, дав понять, что это уже не ее дело.
– Означает ли это, что я в плену?
– В плену? – засмеялся Чернек немного снисходительно, – к твоему счастью, тебе пока не придется вкусить прелести настоящего плена Темного замка. В плену! Кости замученных людей, что валяются в подземельях, только они знают, что такое – быть узниками Чернека. Нет, ты будешь моей гостьей. В твоих интересах, чтобы все, что ты мне поведала, оказалось правдой. В противном случае, – рука его сжалась в кулак, но затем снова разжалась, – в противном случае… даже баллины могут страдать!
Сказав это, Чернек встал, подошел к выходу и позвал Зорана. Вскоре Зоран отвел Сейвину, теперь словно гостью, в ее покои, поставив только около ее дверей вурдалаков-стражников. Оставшись в одиночестве в большой комнате с большой деревянной кроватью с перинами и небольшим столиком, она подошла к узкому окну, за которым таилась черная ночь и тонкой рваной полоской горел горизонт вдали. Где-то там, за пределами темных земель, занимался рассвет, думала Сейвина, и Велибор уже должен был проходить через пустой погост, через клик воронов, под сверлящими глазами молчаливых коршунов. Скоро он будет в безопасности. Пусть она запуталась окончательно в том, что могла и не могла, в том, что хотела и не хотела, в том, на что она была готова, а на что – нет. Пусть сегодняшний день зачинался намного темнее, чем она надеялась, а завтрашний – был несбыточным, она не могла не думать, не переживать о путнике, бредущем по выжженным полям на войну. Сейвина смотрела в окно, словно пытаясь увидеть что-то вдали, но даль лишь глядела на нее в ответ бездонными черными глазницами.
В последующие ночи Чернек спал плохо; то и дело просыпался, вслушивался в ночную тишину, изредка прерываемую криками, доносившимися от войск за стенами замка; вслушивался в свое собственное дыхание и биение сердца, которого не было. То и дело ему казалось, что уже началась война, и он командует огромными войсками, и при каждой своей команде он переворачивался и немного просыпался. Вконец измученный, он вставал ранним утром и подходил к окну; подолгу глядел он на раскинувшиеся земли и то, что лежало за ними, пусть оно и было покрыто мраком. Все, что было за горизонтом, должно было стать его: он долго к этому шел, много часов провел над древними рукописями и свертками, раскопал и разорил множество усыпальниц древних волхвов, чтобы найти отголоски единичных заклинаний. Изучал алхимию, ставил много опытов, добывал материалы по крупице, никому не жалуясь, никогда не жалея себя.