Заговор Высокомерных - стр. 2
– Свое творение я посвятил кардиналу Мазарини[3]. Помните? Из трилогии о мушкетерах.
– Помню, конечно, – отозвалась журналистка. – А почему не в честь Ришелье[4]? Ведь, если не ошибаюсь, именно этого кардинала считают гением политики.
– Мне больше по душе Джулио Мазарини, – обаятельно улыбнулся француз. – Да и торт посвящен не столько самому кардиналу, сколько заговору аристократии против него, получившему название «Заговор Высокомерных»[5]. Он был возглавлен маркизом де Шатонефом, герцогом де Бофором и другими. Заговор поддержала и сама герцогиня де Шеврез[6]. Гм… великая шлюха и интриганка. Ну, вы, наверное, знаете историю.
Мила была слегка ошарашена такими рассуждениями. И его раскованностью. А еще ее немного удивило полное отсутствие акцента у француза.
– Но главная ценность этого торта вовсе не в его внешнем оформлении, а во внутреннем содержании, – заметил Оливье де Шарлеруа, обходя громадное кондитерское изделие по кругу.
Мастер, не скрывая удовольствия, любовался своим творением.
– И чем же уникальна начинка? – полюбопытствовала журналистка.
– А вот этого я вам сказать не могу! Пока. Не хочу так сразу раскрывать главную интригу. И вы, что же, не будете мне задавать обычных вопросов о детстве, о том, почему выбрал такую профессию, сколько тортов создал за всю жизнь и тому подобное?
Мила улыбнулась.
– Вы, наверное, на такие вопросы уже сотню раз отвечали.
– Если не больше! Любит ваша братия одно и то же спрашивать.
Ее левая бровь иронично изогнулась и подпрыгнула вверх.
– Иногда это необходимость. Каким бы знаменитым не был интервьюируемый, далеко не все читатели знают его биографию.
– Быть может и так, – не стал спорить кондитер. – Давайте, я вам лучше расскажу об одном преступлении.
Красавец-француз аккуратно взял ее за локоток и увлек в небольшую комнатку с диванами, напоминающую будуар аристократки. Определенно, в его кондитерской было очень мило. И ничего здесь не напоминало советские кондитерские цеха с кафельной плиткой на стенах. Хотя, признаться, именно это она на самом деле и ожидала увидеть.
Миле начинало нравиться ее первое редакционное задание. Правда, сначала она восприняла интервью с кондитером, даже таким знаменитым, как Оливье де Шарлеруа, как работу для неопытного стажера. Хотелось чего-то более серьезного. Но редактор, должно быть, посчитал, что время, проведенное дома с маленьким ребенком, могло неблагоприятно сказаться на ее профессиональных навыках.
– И что же за преступление? – спросила молодая женщина, располагаясь в глубоком, обтянутом бордовым бархатом, кресле и доставая диктофон.