Загадки Красного сфинкса - стр. 68

Отец Жозеф предводительствовал целой ораве капуцинов в бурых капюшонах и грубых сандалиях – он намеревался установить в лагере «образцовый гигиенический порядок» – не хотел чумы и прочей заразы, как под Хильдесхаймом. Ну и окормляя души воинов, разумеется.

Наконец тридцатитысячное войско во главе с нашим возлюбленным королем Людовиком достигло побережья Атлантики, где возвышалась твердыня гугенотских мятежников – Ла-Рошель.

Я озирался по сторонам, разминая затекшие ноги, когда увидел эти знаменитые бастионы – из лагеря крепость напоминала несколько коробок и цилиндров, сгрудившихся на горизонте. Даже с такого расстояния светлые укрепления выглядели неприступными – уж очень высокие и совсем без окошек, камень выглядел будто отполированным, я не мог различить на стенах ни людей, ни пушек – хотя они там были во множестве, чем и объяснялось такое расстояние до первых наших укреплений: обзор у ла-рошельцев был превосходный, а в пушках, ядрах и порохе недостатка не наблюдалось.

Мне показалось, что только протестантская сдержанность удерживает мятежников от глумления над осаждающими – Ла-Рошель ни разу никому не удалось взять штурмом.

– Да там толщина стен – футов десять! – заявил Жюссак. – Такие что долбить, что взрывать – без толку, только порох переводить.

– И атаковать тяжело – мы ж как на блюдечке на равнине на этой, – поддержал его Виньи.

– А если атаковать с моря?

– С моря такие же укрепления, только узкий проход открыт, для одного судна, и тот цепью перегораживают, – пояснил Жюссак, бывавший здесь раньше, еще во время прошлого гугенотского мятежа.

Мне совершенно не понравилось на войне – шатер его высокопреосвященства продувало, до кухни идти и идти, до отхожего места тоже не близко, кругом лошади да пушки. Трава вытоптана, хорошо хоть дождя нет. С моря дул свежий соленый ветер, разнося грохот артиллерийской канонады – с острова Рэ, где отчаянно отбивался от англичан форт Сен-Мартен, лишенный подвоза воды и пищи.

– Коня! – прогремел Монсеньер, и Жюссак сам подвел к нему крупного гнедого жеребца с белой проточиной на лбу. Легко взлетев в седло, Монсеньер сдернул с головы шляпу и с места взял в карьер, взметнув фонтаны песка.

Ветер развевал его волосы и красный тяжелый плащ, красиво дополняющий винно-красный камзол с разрезными рукавами с отделкой из черного атласа, большой кружевной воротник и манжеты. «Замерзнет ведь без шляпы, – огорчился я, – хорошо хоть перчатки надел», – красные перчатки из мягкой кожи были точно такого же оттенка, как и высокие узкие ботфорты.