Загадки Красного сфинкса - стр. 21
Не то чтобы он мешал спать мне – спать я мог в любых обстоятельствах и даже один раз заснул, упав глазом на чернильницу (неудачная попытка Рошфора научить меня писать), но сны мне снились тягостные. Какие-то громадные серые не то змеи, не то смерчи скручивались вокруг меня и выпивали весь воздух, проникая сквозь стены, отделявшие мою каморку от спальни Монсеньора.
Как правило, тогда с ним делалось что-то вроде припадка – легкие судороги по лицу и телу, длящиеся около минуты, и уж в ближайшую ночь он наконец-то спал, встречая следующий день без мигрени.
Мэтра Шико страшно беспокоили эти судороги, он боялся, что у Монсеньера может развиться падучая.
День припадка был самым тяжелым для прислуги и окружения кардинала, нам-то некуда было деваться, и мы дышали тем же воздухом, в котором почти воочию можно было увидеть грозовые тучи. Кардинал не кричал, не раздавал направо и налево билеты в Бастилию, но напряжение было невыносимым.
Тот ужасный день был третьим в череде бессонных. Начался он как и все остальные дни в календаре, кроме рождественских и пасхальных: в шесть утра мсье Арман дернул за шнурок, вызывая меня. В зависимости от жилища, выбранного в качестве временной резиденции, кардиналу нужно было или дернуть за сонетку, или самому звонить в колокольчик. Услышав звон, в любое время дня и ночи, я вскакивал и шел к нему.
Подойдя к кровати, я склонялся на одно колено и целовал алый рубин в его перстне, знаке сана.
– Доброе утро, монсеньер.
Иногда он отвечал так же, чаще просто кивал. Я ворошил угли в камине, ждал, пока осядет зола и ставил на угли котелок с водой, а на решетку – комнатные туфли.
Подавал Монсеньеру тазик и салфетку, мокрую с одного края и сухую с другого, для умывания. Если был нечетный день, то взбивал мыльную пену и брил его. Сегодня был четный.
Убрав тазик, я распяливал на руках рубашку и согревал ее у огня. Сначала спереди. Потом сзади. Спина мерзнет сильнее.
Подносил ему рубашку и помогал одеться, за рубашкой следовали штаны, туфли и толстый халат.
Если к завтраку кардинал никого не ждал, то этот завтрак состоял из овсянки на воде, которую я тут же и варил, да чашки травяного сбора по расписанию, составленному мэтром Шико. Так что лично я предпочитал, чтобы к завтраку являлись Рошфор, мэтр Шико, а лучше всего – Жюссак. У нас с ним совпадали кулинарные пристрастия. Только не отец Жозеф! Тогда могло и до овсянки не дойти.
Пока я готовил завтрак, мсье Арман пребывал в отхожем месте. Чаще всего по утрам он там не задерживался, а вот после завтрака мог засидеться и час, и больше. Чтобы не терять времени, он завел там столик и работал с бумагами. Я ему сделал подставку под чернильницу, когда он однажды чуть не погубил новый халат из венецианского бархата, опрокинув пузырек. Спустился в конюшню, взял подкову, гвоздей и засобачил ее прямо в столешницу красного дерева. Я тогда, конечно, вспылил, но халат было очень уж жалко. Я думал, мсье Арман разгневается, но он только сменил чернильницу на б