«Загадка» СМЕРШа - стр. 5
Потягивая коньяк, они принялись намечать будущую операцию против «бандитов» дяди Вани. Функ, еще не остывший после охоты на парашютиста, в своих идеях зашел так далеко, что Берлину пришлось бы бросить все дела и заниматься только тем, что сейчас рождалось в его голове. Гофмайер не останавливал буйный полет фантазии ретивого подчиненного и лишь снисходительно кивал головой. Впервые за последние недели выпала редкая минута, когда он мог позволить себе насладиться успехом. Краем уха слушая захмелевших Функа и Штейнблюма, Гофмайер в душе предвкушал скорое перемещение в Псков, а там, чем черт не шутит, и в Берлин.
Ржание лошадей и громкие голоса, донесшиеся со двора, вернули его, Функа и Штейнблюма к действительности. Они дружно подхватились из кресел и приникли к окну. В ворота въехала группа захвата Зверева. Трое саней, не останавливаясь, свернули к конюшне, а четвертые приткнулись рядом с «опелем». С них сошли, а скорее сползли три скрюченные фигуры и, вихляя из стороны в сторону, потащились к крыльцу.
Гофмайер с нетерпением ждал встречи с красным парашютистом. Он уже всем своим существом жил предвкушением предстоящего поединка с русским. Ноздри его хищного носа затрепетали, а в глазах появился азартный блеск. То же самое читалось на лицах Штейнблюма и Функа.
Внизу хлопнула входная дверь. Под тяжестью шагов жалобно заскрипели ступени деревянной лестницы. Перед кабинетом они затихли. Прошла секунда-другая, и громкий стук всколыхнул напряженную тишину штаба. Гофмайер разрешил войти. Дверь распахнулась. Зверев с Остапчуком втащили в кабинет парашютиста и, придерживая его под руки, застыли у порога. Гофмайер цепким оценивающим взглядом пробежался по нему.
Невысокого роста и далеко не богатырского телосложения русский не произвел впечатления. Мимо такого пройдешь и не обратишь внимания. Сделав шаг вперед и покачиваясь с пятки на носок, Гофмайер продолжал буравить парашютиста холодным взглядом. На обмороженном и затекшем от кровоподтеков лице жили одни жгуче-черные глаза. В них он увидел то же, что десятки раз наблюдал у арестованных подпольщиков и партизан. В глазах парашютиста полыхал огонь ненависти.
«Швайн! Упрямый фанатик!» – подумал Гофмайер, и его охватило жгучее желание растоптать парашютиста. С трудом подавив вспышку ярости, он, тяжело ступая, вернулся к столу и, развалившись в кресле, намеренно выдержал долгую паузу.
Тепло, исходившее от русской печки, отогрело заиндевевшее на морозе лицо Виктора. Кусочки льда на бровях, ресницах растаяли и бурыми ручейками заструились по щекам. Он тряхнул головой. Потолок со стенами перестали кружиться, и перед ним, как сквозь туман, проступили размытые силуэты. Серебряное шитье погон выдавало в них офицеров. За их спинами с парадного портрета таращился пучеглазый фюрер.