Заетойщина - стр. 5
Летучий кораблик почтовый
в какое мне бросить окно?»
«Елена Мироновна, вы-то
не пели, поди, ни о ком,
и наглухо сердце закрыто
под вашим простым свитерком».
* * *
Дед Етой встал не с той, подзаела
передача в коро́бке судьбы,
и сказал он нетвёрдо, но смело,
были сонные губы грубы:
«Лю неожи́данности,
ожи́данности не лю.
Не лю тиражи́рованности
и шаржи́рованности не лю.
Лю конфету посы́пать солью,
бело-бурый верх её выесть.
Лю арбуз, только на вырез,
как алый парус перед Ассолью».
Что всё это значило,
никого не озадачило,
на схеме судеб людских
ни про́волочки не законтачило.
* * *
«Всё хорошо – комплименты, аплодисменты,
розы-речи-встречи-люди-вино-кино…
Только, ведь знаешь, родная, бывают моменты,
когда ни вино, ни люди, ни комплименты
ничего-то в жизни не значат, тебе уже всё равно.
Пусть даже пуля влетит в твоё чёрствое сердце,
пусть даже в ночь ты уйдёшь, где торосы и льды,
пусть даже дети тобою не будут гордиться,
и звезде Вифлеема страшно над миром светиться,
и волхвы не придут – а зачем, если нет звезды?
Слава Господу, жизнь живёт и плоды приносит,
вот у дочки уже как месяц родился сын,
он орёт, титьку просит, плачет, сопит, поно́сит,
Ванькой его назвали, русское имя, блин.
Значит, всё хорошо, нормально, я счастлив, люди.
Ушли тоска, безысходность и прочий собачий мрак.
Жизнь, как папино радио: сказали – и снег на блюде.
Ждём урожая осенью, ждём – вот так!»
Дед Етой посмурнел, посмотрел на жену, смутился,
помидор нанизал на вилку, стёк на пол сок.
За окном жидкий месяц горбатый во тьме светился,
посветился немного и через миг усох.
* * *
Есть, Дед Етой, ржа́венькие,
кори́чневенькие, любые,
серые, голубые,
бывают даже ора́нжевенькие,
ржаны́е, реже куржавенькие,
опасные.
Люди такие разные,
страшные и не страшненькие…
Небо такое дикое,
тучки в нём, ветерки в нём.
Время, чудя́ и тикая,
ока́тит вдруг город ливнем.
Я со всеми промокну,
я промокну со всеми,
высохну, ойкну, сдохну,
как мамонты в Мангазее,
чьи кости лежат на севере,
спасаемые зимой.
Я хочу быть со всеми.
Эй! Кто хочет со мной?!!
* * *
Дед Етой не морализу́ет,
встав не с той, –
парализует, поляризует
как Дух Святой.
Молекулы мозга – минус, синус,
косинус, космос, плюс…
Смерть любого материализует.
Я не боюсь.
Смерть страшна, с детьми расставаться –
нет, уволь.
А там с мёртвыми тусоваться,
кочевряжиться, рисоваться,
рожа, кожа, пошли б вы, братцы,
подальше, что ль.
Мне б какой бы пенёк отдельный
от вас от всех,
чтоб вы не слышали мой смертельный,
дурацкий смех.
* * *
«На Марсе есть вода,
носки не пахнут,
стираю иногда,
арбуз купил…
У марсиан всегда,
когда бабахнут,
упадок сил.
Я, как они,