Зачет по тварезнанию - стр. 40

Потому что где он, а где – мужик?

Ужин прошел почти в гробовой тишине. Именно за столом стало понятно, что все разговоры крутились вокруг Джелайны. Именно она направляла нити в нужную сторону, насыщая застолье энергией.

Мне очень ее не хватало. И судя по тоскливым взглядам бабы Тои, которые она периодически кидала в сторону Хольм – не только мне.

Я натаскал воды в железный бак над печкой и еще – в большую бочку в дальнем углу. Запалил дрова. И сел на пол, прижавшись спиной к рубленой стене. В моечной пахло сыростью и прелой листвой. Наверное, веник добавил аромат. Я представил, как Джелайна раздевается и забирается на полок. Интересно, она парилась или просто помылась в лохани. Воображение рисовало тонкую фигурку в пене, сквозь которую проглядывают розовые вершинки сосков. В голове повело, а тело одеялом окутала теплая апатия. Хотелось просто сидеть и мечтать. В конце концов, я уже столько всего сделал за день, что имею право немного побездельничать.

Взгляд скользнул вверх и наткнулся на встречный взгляд стоящей у окна Джелайны. Сил двигаться не было. Я сидел и смотрел ей в глаза, и словно бездна открывалась у меня в душе. Потому что это было дико сладко и больно.

А потом она позвала меня. Поманила коротким жестом ладони. И я пошел. Я бы пошел к ней на край света. К тварям на рога.

Хотя ни там, ни сейчас меня не ждало ничего хорошего.

- Кейрат, где мы сейчас находимся? – спросила Джелайна, стоило мне подняться. – Только увольте меня от этих: «в избушке в лесу».

- Не знаю.

Я правда не знал. Мне были известны координаты телепорта, то, куда мы выбрались потом, двигаясь по ее сомнительному артефакту, даже не представлял.

- Не врите, - взгляд Джелайны пробивал меня насквозь, как раскаленной спицей.

Хорошо. Я молчу.

- Мы ведь где-то в районе Западных гор? И нас сюда неслучайно закинуло?

Я молчал.

- Зачем? Просто скажите, зачем?

Как я мог сказать «зачем»? Я и с «почему?» не определился до конца.

Она встала и прошла мимо. А я остался стоять там же, у лестницы на чердак. Возле самого окна.

Я видел, как она, обнаженная, вошла внутрь. Как она старательно отмывала тело. И обливалась из лохани. И как вода срывала пенный покров со вздернутой тугой груди с вишенками сосков и с темного треугольника между ног. Как она наклонялась, чтобы промыть голову. Я не должен был, но смотрел. А она, не стесняясь, мылась у меня на глазах, будто хотела сказать: я тебя настолько не считаю за мужчину, что даже не стесняюсь. А я был готов умолять ее на коленях простить. И хотя бы поднять на меня взгляд.

Но она не подняла.