Забытые сказы оренбургских и уральских казаков - стр. 15
Когда скрипнула дверь и кто-то вошёл в избу, Митрофан даже головы не повернул, весь погружённый в горькие раздумья.
– Чего же ты, соседушка, огня не зажигаешь? – прозвучал за спиной голос Матвея Лыкова.
– Мне и эдак хорошо, – буркнул Митрофан, который не очень-то обрадовался несвоевременному приходу соседа.
Лыков в нерешительности топтался у порога, не решаясь пройти. Тогда Митрофан обернулся и сказал:
– Проходи, коли пришёл. Не скажу, что рад тебя нынче видеть, но и гнать из избы не собираюсь.
Матвей присел на скамейку около двери:
– Ты в избе один что ль?
– Спят сыновья мои, али храпа не слышишь? – огрызнулся Митрофан и подумал: «А чего это нелёгкая принесла в такую пору Матвея? Что-то непонятно мне поведение его».
– Я к тебе по делу пришёл, – заговорил негромко Лыков. – Вот спросить хотел об оказии одной.
– Что ж, спрашивай, коли приспичило, – пожал плечами Митрофан. – Что там у тебя за оказия?
– А у тебя что, всё хорошо, получается? – удивился Матвей.
– Покуда не жалуюсь.
– Так ты что, ничего не знаешь?
– А что я знать должен?
– Перекрестись, ежели не брешешь.
– Пожалуйста, – Митрофан трижды перекрестился и настороженно поинтересовался: – Так что стряслось, Матюха? Может, помер кто?
Лыков промолчал, видимо, всё ещё не веря в искренность соседа. Митрофан тоже молчал, ожидая, когда первым заговорит Матвей. Он понимал, что сосед задумался о чём-то серьёзном, но не понимал, почему он так долго молчит?
– Свинья у меня подохла с выводком поросят, – вздохнул Лыков. – И Обуховых беда не обошла стороной. У них бычок и тёлка годовалые зараз оба издохли. Мы грешным делом подумали, что и твою избу не обошла напасть, а у тебя всё хорошо, оказывается…
Митрофан выслушал соседа, и на душе у него вдруг стало ещё тревожнее и тягостнее.
– Обожди, я сейчас лампу зажгу, – сказал он. – В темноте об эдаких вещах судачить муторно.
Он зажёг лампу, поправил фитиль, чтобы она меньше чадила, и посмотрел на соседа.
– А может, отрава какая в корм попала? – предположил он, почесав затылок.
– Нет, не в том дело, – вздохнул Матвей. – Когда свинья моя подыхала, я её прирезать хотел. Горло-то перерезал, а из него… Матерь Божья, из него как пахнула вонища смрадная, аж чуть нутро моё наизнанку не вывернуло. Свинью я всё же разрезал, а мясо… Мясо всё сгнившее в ней!
– У живой свиньи было сгнившее мясо?! – не поверил Митрофан.
– Будто она уже дней десять мёртвая.
– А поросята?
– То же самое.
– А скотина Обуховых?
– Тоже заживо сгнила. А вот у тебя, видишь ли, всё хорошо.
Матвей примолк, насупившись, и Митрофан быстро спросил: