Забытые по воскресеньям - стр. 34

К шести годам я узнала, что у бабули и дедули есть имена. Эжени и Арман. Жюль иногда их так называет: «Эжени, корнишоны закончились!», «Арман, я нашел твои очки!».

Жюль гораздо нахальнее меня.

Я всегда удивлялась, глядя на свадебную фотографию бабули с дедулей: оба такие молодые, а на Эжени приталенное платье. Теперь осиная талия исчезла, бабуля стала похожа на ствол дерева, не поймешь, где грудь, где талия (как у лабрадора!), где бедра, где ягодицы. Она не толстая, а какая-то… раздутая, монолитная. Бабуля даже летом носит специальные чулки – ей приходится беречь вены на ногах. А руки у нее такие шершавые, словно никто никогда их не целовал и не гладил. Я представить не могу, что дедуля когда-то обхаживал бабулю и они кувыркались на широкой кровати. Не могу увидеть внутренним взором, как бабуля делает дедуле… сами понимаете что. Зато легко воображаю всякое разное, когда Элен рассказывает мне о Люсьене.

Дедуля с бабулей почти не разговаривают, а вместе только за покупками ходят. Они никогда не ссорятся, как будто условились раз и навсегда оставить друг друга в покое. Я ни разу не видела, чтобы они целовались в губы, – только в щеку на Рождество, благодаря за подарки, и то только потому, что мы смотрим. Некоторые прячутся, чтобы поцеловаться, наверное, от застенчивости. Они поступают прямо противоположным образом.

Нельзя сказать, что бабуля с дедулей плохо с нами обращаются, они просто отсутствуют. Находятся дома – и никогда в комнатах. Всегда за столом, но не с нами.

По вечерам дедуля присоединяется к бабуле в спальне ровно в 22:30. Но не по воскресеньям. Каждый воскресный вечер дедуля смотрит «Полуночное кино» на «Франс-3». Бабуля уже спит, когда он ложится. Ее палка стоит у тумбочки, вставная челюсть опущена в стакан с водой и шипучей таблеткой, на голове сеточка. Жуткое зрелище… В детстве меня пугала одна только мысль о том, чтобы ночью войти к ним в комнату. Даже с температурой 40° я ждала утра, чтобы иметь дело с «правильной» бабулей.

Я не верю, что она была молодой и жила, не пытаясь покончить с собой, а под ее кроватью не стоял ночной горшок.

Два года назад я вернулась с работы раньше обычного. Дедуля уехал в Макон. На бесплатное медицинское обследование (страховая компания сделала ему такой подарок к семидесятилетию). Из верхней ванной доносился какой-то шум. Стучал молоток, как будто кто-то долбил по трубам. Утром случилась сильная протечка между душем и раковиной, и я решила, что явился слесарь, пошла посмотреть и увидела бабулю в голубом комбинезоне, лежащую на спине под раковиной. Палку она пристроила рядом с ванной, на ногах были незнакомые ботинки, похожие на мужские, но ее размера, под рукой стоял ящик с инструментами, которыми она орудовала с необыкновенным проворством. Я наблюдала, как бабулина рука хватает ключи разного размера и отвертки и ни разу не ошибается. Бабуля меня не заметила, и я оказалась в положении девочки, обнаружившей, что ее бабушка ведет двойную жизнь. Читает сентиментальные романы в одной, а в другой работает водопроводчицей. Сильнее всего меня поразили ее раздвинутые ноги в брюках и удивительная гибкость, наводящая на мысль о том, что не такая уж она и старая. Я тихонько ретировалась и вышла из дома – смущенная, растерянная, словно застала бабулю с любовником. Я зашла в кафе в помещении тотализатора, выпила кофе и вернулась через час, стараясь шуметь погромче. Бабуля была на кухне, одетая в серое платье, которое три года назад заказала по каталогу