За речкой шла война… - стр. 40
– Да я их тогда!.. – взревел полковник Кирпичин и показал могучим кулаком, что он их тогда.
– А нельзя. Тоже офицеры. Ну, в Афган услать. Дык нет уже никакого Афгана, то есть нас там нет. Нынче десять лет без войны и празднуем, вернее, мы без неё… В крайнем случае, дуэль. А так – на гауптвахту отправить право имеешь, более же ни на что не имеешь.
– Да я б на месте этого Асланяна так их обоих поимел, что…
– Он бы их тоже, наверное, поимел, но есть нюанс.
– Нюанс?
– Ты ж не в курсе, кто папашка того же Лунёва.
– Почему не в курсе? В курсе. И мне начхать.
– Вот так вот и начхать, полковник Кирпичин?
– И еще не так начхать!
– Ну-ну? И кто папашка Лунева?
– Элементарно! Внук декабриста! Ну, если Лунёв – правнук декабриста, то его папашка, натурально, внук декабриста. А чего? Неправда?
– Правда, Кирпич, правда. Но не вся. Кроме того, папашка Лунёва – о-о! – Никита похлопал себя по плечу, где погоны и многозначительно показал пальцем вверх, в небо.
– Погодь! Этот Лунёв – это тот самый Лунёв? В смысле внук, а не правнук.
– Именно.
– А чего ж тогда сыночка, кровинушку родную, в педженскую дыру отправил? Не мог где-нибудь при штабе, кремлевский полк, всё такое?..
– А достал он его! В смысле правнук внука. Отцы и дети. Конфликт поколений. Я не вникал, но, судя по всему… Но, однако, сын, ты ж понимаешь, всегда сын. И если что – горой за него!
– То есть этих двух раздолбаев Асланян твой даже в Афган не упёк после «губы»?
– Не-а! Колчакова мог, Лунёва поостерегся. Но это ж тогда либо обоих, либо никого. Справедливость восторжествовала!
– И ты это называешь справедливостью, Ромашка?!
– Что мы знаем о справедливости, Кирпич!
– И то верно…
– Мужики! – прервал схоластику Дибаша. – Слазьте с гинекологического дерева, делать вам больше нечего!
– С генеалогического, дубина!
– Или так… Давайте лучше поднимем – за погибших! За Вовку Киселя, за Баху Акрамчика, за Юрку Колеватова, за Витьку Бурякова… За всех из нашего батальона, что полегли за два года!
– Шестьдесят три… – помрачнел полковник Кирпичин. – Шестьдесят три парня…
Выпили, помолчали.
– Кстати, о гинекологическом дереве, – кашлянул Никита, дабы вывести друзей-сослуживцев из мрачности.
– Генеалогическом!
– Не-е-ет, на сей раз именно о гинекологическом! И самое паршивое в этой истории, что именно дерева и не оказалось! А жаль!
– Какой-какой истории?
– А вот этой самой…
Глава 6. Ночное приключение
Никита стоял в конце длинной очереди в офицерском кафе, нервно постукивая носком ботинка об пол. Настроение паршивое. В кармане последний рубль, на завтрак и обед хватит. Но на ужин уже нет. Острый сексуально-финансовый кризис. То есть? А то и есть! Заглядываешь в кошелек, а там – хрен! Вернее – шиш.