За радугой - стр. 9
Мой папа держал ресторан на Кримзон-стрит. Назывался он «Олив Плэйс». Дейзи работала там официанткой, а Олли – шеф-поваром. Лучшим шеф-поваром на свете. Всегда готовил с улыбкой на лице. Он хотел, чтобы его блюда были идеальными.
Они с Дейзи все время работали. С десяти утра до двух ночи, семь дней в неделю. И у Олли всегда загорался взгляд, когда он видел, как клиент пробует блюдо. Он подходил к столу и заводил разговор. Ему ничего не стоило потрепать милую девчушку за щечку, сказав, что она с каждым днем все красивее, похлопать по плечу молодого человека и поинтересоваться, как поживает его подружка. Олли наполнял бокалы по второму кругу, часто забесплатно. Просто потому, что видеть других людей счастливыми – это и было его самое большое счастье. Мой папа был хорошим человеком, у него было доброе сердце. Я часто наблюдала за его работой. Кухня была его убежищем. Там он становился другим человеком. И я могла видеть невинность в его глазах даже среди огромного количества тех гнетущих мыслей, о которых он никогда не говорил мне, потому что не мог сказать. Дома была нервная, безнадежно гнетущая обстановка, там царили беспокойство и неуверенность в будущем; в ресторане все невзгоды исчезали.
– Неси заказ, Дейзи! – кричал Олли, поставив на стойку очередную тарелку. Иногда во время готовки он оборачивался и улыбался мне. Ходил от кастрюли к кастрюле и громко пел песни. Пробовал еду, чтобы убедиться, готова ли она; отпивал вино, чтобы понять, достаточно ли у него богатый вкус. Дейзи разносила тарелки и старалась записывать заказы очень внимательно. Она мыла полы и окна, выравнивала картины на стенах, а еще занималась сервировкой, потому что все столы должны были быть идеально оформлены: вилки и салфетки слева от тарелки, ножи – справа.
Наши финансовые проблемы во времена моего детства никогда не были для меня неожиданностью. Мне думается, что я уже родилась с осознанием этих проблем. Вот только к тому, насколько сильно моя семья скатится за черту бедности, когда хозяин решил поднять квартплату, я оказалась не готова. Напряжение было так сильно, что я готова была грызть его зубами – лишь бы прошло.
Дейзи пришлось продать машину. С каждым днем родители возвращались домой с работы все более опустошенные и измученные, и Дейзи часто плакала в подушку от отчаяния и разочарования в жизни. Олли ночами напролет просиживал за столом на кухне, глядя на гору счетов, громоздившуюся перед ним. Так как няню родители позволить себе больше не могли, на пару дней каждую неделю меня отправляли к Энтони. С ним было хорошо – я ведь его почти с рождения знала. Он позволял мне ложиться спать поздно, и мы часто заказывали пиццу. Иногда мы пекли печенье, потому что он знал – когда я пеку печенье, я совершенно счастлива. «Счастлива»… Странное слово, особенно когда ты вообще не можешь чувствовать ничего, словно опустившийся под воду остров – далекая, затерянная Атлантида, которая когда-то давно имела хоть какой-то смысл.