За горами, за лесами - стр. 14

– Во-о-н туда посмотри, – сказал отец, показывая рукой на гору напротив. – На что похоже?

Лёшка пригляделся. Даже очки протер. Сначала он увидел лишь неровные края, нависшие над тайгой, но, чем дольше всматривался, напрягая зрение, тем яснее выступал из скалы контур гигантской собачьей головы. Скоро Лёшка уже мог различить настороженно поднятые уши и вытянутую морду, словно собака высматривала добычу.

– На собаку похоже, – сказал Лёшка.

– Точно. Она так и называется – Собачья скала, – подтвердил отец. – Про нее даже легенда есть. – И он начал рассказывать, неожиданно перейдя на книжный какой-то язык. – В давние времена жил в этих краях знатный охотник. Был у него неразлучный друг – верный пес. Вместе на промысел ходили, не раз друг друга из беды выручали. Но охотник заболел и умер. Похоронить себя завещал на этой скале – с нее всю тайгу как на ладони видно. Люди так и сделали, похоронили его на вершине. Ночью к нему на могилу пришел пес. И к утру тоже умер – от тоски. А через несколько дней люди заметили, что контуры скалы напоминают собачью морду – это душа пса закаменела от горя… Вот такая легенда.

Лёшка слушал, и ему было смешно – так вот же оно, то самое, из детства: «За горами, за лесами…»! Только ведь ему теперь не четыре года, а четырнадцать.

– А что, до смерти охотника скала не похожа была на собаку? – спросил он насмешливо.

– Старики говорят – не была, – ответил отец серьезно. – Ладно, поехали. Скоро станет совсем темно.

На следующее утро отец уехал.

Еще вечером, когда сели ужинать и Лёшка, чуть не урча – так проголодался, уминал куриную ногу, отец сказал, что завтра уедет по делам, дня на три-четыре. Лёшка едва не поперхнулся. А как же он?!

– Вернусь – свожу тебя на «дачку», – добавил отец.

– У тебя есть дача? – удивился Лёшка. Почему-то он совсем не ожидал услышать здесь это слово – «дача».

– Вроде того! – усмехнулся отец и рассказал, что у каждого охотника-промысловика есть несколько охотничьих избушек. Расположены они друг от друга за много километров, и обязательно среди них одна базовая, где установлена рация. – А та, куда прогуляемся, самая близкая. И больше для баловства, потому что соболя вокруг мало. Просто отдыхаю там иногда, – добавил отец и при этих словах почему-то смутился.

Лёшке постелили в маленькой комнате. Стены здесь были бревенчатые, на гвоздях сушились пучки трав, пахло вкусно: пряно и терпко. Лёшка устал за долгий день, с двумя перелетами и ездой по таежным «американским горкам», но всё равно уснул только под утро, а до утра провоевал с комарами. Он хоть и намазался мазью, которую в Москве дала ему мама, чуть не целый тюбик извел, но комары все равно доставали. Лёшка остервенело расчесывал укушенные места, ругаясь про себя, ждал, когда зазудит над ухом очередной пикировщик. Пытаясь в темноте определить, как близко тот подлетел, шлепал что есть силы себя по лбу, щекам, шее, груди, ушам – и какая была радость, когда чувствовал под ладонью зашибленного комара! Но как же было обидно, когда, врезав себе с размаху, понимал, что промазал и комар как ни в чем не бывало продолжает свое мерзкое зудение.