За что? Моя повесть о самой себе - стр. 31
Девушка приставляет черепаховый лорнет к глазам и внимательно смотрит на меня.
– Какая нарядная! – говорит она сдержанно.
Сама она одета очень скромно во что-то светло-серое. Костюм, однако, сидит на ней безукоризненно.
Она протянула мне руку. Я нерешительно подала свою. Быстрым взглядом обежала она мои пальцы, и вдруг брезгливая улыбка сморщила ее губы.
– По кому ты носишь траур, дитя? – спросила она, слегка улыбаясь.
Я не поняла сначала, о чем это она, и робко взглянула на Солнышко. Лицо отца было залито румянцем смущения. Тогда я, недоумевая, взглянула на свои пальцы. Ничего, решительно ничего особенного не находила я в этих тоненьких, красноватых детских пальчиках, если не считать резких черных полосок под ногтями на самых концах. Но, взглянув сначала на отца, потом на молодую девушку и, наконец, снова на пальцы, я сообразила, что именно на черные полоски и обратила внимание Нелли, и они-то и вызвали ее замечание.
Я вспыхнула и смутилась не меньше папы.
– Такая нарядная хорошенькая девочка и такие грязные ногти! – проговорила между тем Нелли своим бесстрастным голосом, от которого мурашки забегали у меня по спине.
– Как же тебе не стыдно приходить в таком виде в гости? – произнес с укором отец.
– Папа Алеша! – вырвалось у меня. – Я не виновата… я торопилась…
– Что это? Как она вас называет, Alexis? – удивленно спросила Нелли. – Па-па A-ле-ша! – протянула она, и голос ее дрогнул от затаенного смеха.
Ну, уж это было слишком! Она могла возмущаться моим нарядом, моими грязными ногтями, но… смеяться над тем, как я называю мое Солнышко?! Какое ей до этого дело?
Я уже готова была ответить ей какой-нибудь резкостью, как вдруг из-за поворота аллеи выбежал поручик Хорченко, один из часто бывавших у нас товарищей моего отца. Это был веселый человек, охотно шутивший и игравший со мной. И мы были с ним добрыми друзьями.
– Ага, вот вы где, моя маленькая невеста, – проговорил он, вырастая передо мной, как Конек-Горбунок перед Иванушкой. – Осмелюсь ли я надеяться на счастье вести вас к столу? – дурачась и смеясь, он подставлял мне руку «калачиком».
Вмиг и моя стычка с детьми, и неприятное знакомство с теткой – все было забыто. Я подала руку своему кавалеру, и мы, смеясь, пошли вперед.
За столом мой веселый кавалер посадил меня подле себя, накладывал кушанья и пресерьезно уверял, что у него в Малороссии, как у злодея Синей Бороды, четырнадцать жен томятся в подземелье замка, а я буду пятнадцатой. Я хохотала, как безумная. Мне было ужасно весело!
– А знаете, Михаил Лаврентьевич, – совершенно разойдясь, очень громко проговорила я, бросив торжествующий взгляд на Нелли, которая сидела около моего Солнышка, – я охотно поехала бы с вами и стала бы пятнадцатой женой Синей Бороды. Ведь вы не стали бы упрекать меня за не совсем хорошо вычищенные ногти, как это делают некоторые классные дамы?.. Не правда ли?