Южный полюс - стр. 63

И вот мы уселись вокруг стола, ломившегося под тяжестью мастерских произведений кулинарного искусства Линдстрема. Я воспользовался минутой, чтобы отдернуть занавеску в средней каюте и завести граммофон. Раздались звуки рождественского гимна.

Пение возымело свое действие. При слабом освещении было плохо видно, но мне показалось, что кое у кого из этой маленькой кучки закаленных мужчин, сидевших вокруг стола, блестели на глазах слезы. Я уверен, что мысли всех были направлены в одну сторону. Они неслись домой через весь длинный путь, пройденный нами, неслись туда, на север, на нашу родину; мы могли только пожелать, чтобы и им всем было там так же хорошо, как нам здесь. Ведь нам, действительно, было очень хорошо. Тоска по родине быстро уступила место шуткам и веселью. Во время ужина первый штурман выступил с собственноручно написанными шутливыми стихами, имевшими огромный успех. Каждому из присутствовавших был посвящен стих, в котором более или менее ярко изображались его грешки и слабости. Стихи сопровождались краткими примечаниями в прозе. Стихами и декламацией автор вполне достиг своей цели – уложить нас от смеха в лоск.

В кормовом салоне был изящно накрыт стол для кофе и на стол поставлены огромные запасы рождественского печенья работы Линдстрема. Посередине стола красовался величественный кранцекаке[14].

Пока мы воздавали должную честь всем этим прелестям, Линдстрем был чем-то занят в носовом салоне «Фрама». Когда мы после кофе опять перешли туда, там стояла небольшая красивая, вся разукрашенная елка. Ветки на ней были искусственные, но удивительно xopoшo сделаны. Она великолепно сошла бы за елку, только что срубленную в лесу. Это тоже был подарок из дома.

И вот началась раздача подарков. Была масса красивых, забавных вещей. Всем позаботившимся о нас мы должны принести горячую благодарность – они помогли нам сделать Рождество тем, чем оно осталось для нас: светлым воспоминанием о далеком плавании.

В 10 часов вечера елочные свечи погасли, и праздник кончился. Он прошел удачно с начала и до конца. И когда началась опять будничная жизнь, у всех нас было что вспомнить.

На остававшемся нам теперь участке пути – пространстве океана между Австралийским материком и поясом антарктического дрейфующего льда – мы готовы были к встрече со всяческими испытаниями, связанными с неблагоприятными условиями погоды. Мы так много читали и слышали о том, что пришлось пережить другим в этих водах, что невольно воображали себе всякие мерзости, созданные для мучения моряков. Правда, мы ни одной минуты не опасались за судно. Мы изучили его достаточно хорошо и знали, что должна быть уж совершенно отвратительная погода, чтобы «Фрам» потерпел аварию. Одно только опоздание пугало нас.