Юки-онна, или Записки о ёкаях - стр. 5

Но в Час Быка она вновь пробудилась в ужасе, услышав колокольчик! Звон приближался. Она вздрогнула, закричала… но в комнате никто не отозвался. Стояла мертвая тишина. Женщина бросилась к караульным – те неподвижно сидели за игральной доской, глядя друг на друга остекленевшими глазами. Она завопила и принялась их трясти, но они словно окаменели…

Впоследствии они говорили, что слышали колокольчик; долетел до них и отчаянный крик. Караульные даже чувствовали, как госпожа трясла их, пытаясь привести в чувство, однако они не могли ни шевельнуться, ни заговорить. После этого они уже ничего не видели и не слышали, потому что погрузились в беспробудный сон.

…

Войдя на рассвете в покои супруги, самурай при свете гаснущей лампы увидел в луже крови безголовое тело молодой жены. Сидя на корточках над игральной доской, спали слуги. Услышав крик господина, они вскочили и бессмысленно уставились на залитый кровью пол…

Головы нигде не было; судя по ужасной ране, ее не отсекли, а оторвали. Кровавый след вел из комнаты в коридор. Дверь была нараспашку. Мужчины пошли по следу в сад – по траве, по песчаной дорожке, вдоль обсаженного ирисами пруда, через тенистую бамбуковую рощицу… Внезапно они оказались лицом к лицу с чудовищем, которое заверещало, словно летучая мышь. Это была покойница, вставшая из могилы, – в одной руке она держала колокольчик, а в другой окровавленную голову… На мгновение все трое оцепенели. Затем один из слуг, пробормотав буддийскую молитву, выхватил меч и нанес удар. Чудовище тут же рухнуло наземь и превратилось в кучку лохмотьев, костей и волос. Колокольчик, жалобно звякнув, откатился в сторону. Однако правая кисть еще шевелилась, пальцы сжимали оторванную голову, терзали ее, щипали, как клешни желтого краба упавший плод…

– И где тут мораль? – сказал я другу, который рассказал мне эту историю. – Если уж покойница решила мстить, ее гнев должен был обрушиться на мужа.

– Так считают мужчины, – ответил он. – Но женщины чувствуют иначе.

Он был прав.

О-Камэ, дочь богатого Гонъэмона из Нагоси, что в провинции Тоса, горячо любила мужа. Ей исполнилось двадцать два года, мужу, которого звали Хатиэмон, двадцать пять. О-Камэ так была к нему привязана, что ее даже считали ревнивой. Однако Хатиэмон не давал жене ни малейшего повода для ревности, и в семье никогда не звучало упреков.

К сожалению, О-Камэ была слабого здоровья. После свадьбы не минуло и двух лет, как она заразилась болезнью, тогда свирепствовавшей в провинции. Лучшие лекари оказались бессильны. Люди, охваченные этим недугом, переставали есть и пить, они лежали сонные и вялые, и их посещали странные видения. Несмотря на неустанную заботу, О-Камэ слабела день ото дня, пока всем, и ей самой, не стало ясно, что смерть – близка. Тогда она позвала мужа и сказала ему: