Йога Таун - стр. 6

В Потсдаме меня одолела тревога. Легкий туман поднимался над озером, приглушая звуки. Дом Коринны был погружен во тьму. Под голым деревом стоял ее давно не мытый кабриолет. Она не завела его в гараж. Коринна переехала сюда, когда недвижимость была еще доступной, но уже начала расти в цене. И в результате наши отношения немного охладели. Я не принадлежала к миру людей, считающих, что им полагается участок земли у озера просто потому, что они выступают по телевизору. Я предпочитала общество вымотавшихся домохозяек из Кройцберга, которых я понимала, потому что была одной из них. Садовые ворота заскрипели. Почтовый ящик был переполнен. Я вытащила письма, и мы нервно, точно воры, огляделись. Потом прошли через сад. Старый дом находился в конце участка, почти невидимый за деревьями. Не самое лучшее расположение, далековато от соседей. Но Коринна хотела именно этого, переезжая из пентхауса в загородный дом. Где-то за домом грохотал в ночи товарный поезд. В саду стояла гробовая тишина. Когда Коринна устраивала здесь вечеринки, все бывало увешано фонариками.

Я повернула ключ в замке. Заперто было на два оборота. Лоу протиснулся вперед, словно от этого что-то зависело. Он скользнул в темный, остывший дом и принялся искать выключатель. Я представила себе, как Коринна сейчас выйдет из ванной в халате и с бокалом, улыбнется, и мы сразу почувствуем себя идиотами. Под ногами поскрипывал паркет. Когда Коринна сделала ремонт, дом эпохи грюндерства[7] утратил тяжеловесность. Светлые цвета, тщательно подобранная мебель в стиле классического модерна, ничего лишнего. Много пространства и воздуха. Но я все равно не переставала задаваться вопросом, есть ли здесь место для мужчины. Секрет хороших отношений, заявила однажды Коринна, в отдельных квартирах.

На стенах висели изысканные работы Коринны. Здесь, вдали от городской суеты, она занялась рисованием. Мандалы, лабиринты. Симметрия, прямые линии. Я пыталась найти хоть какую-то подсказку. Что-то, что объяснило бы ее уход. Белый кашемировый пуловер, небрежно брошенный на диван, открытый фотоальбом. На странице черно-белый снимок: безголовый манекен в смокинге. Словно пустая человеческая оболочка. Это была книга The Americans ее любимого фотохудожника Роберта Франка. Коринна часто бывала в США, а друзья из Нью-Йорка прилетали к ней на дни рождения через Атлантику. Шумные вечеринки, сотни гостей со всего мира. Сейчас в доме стояла тишина, словно на списанном атлантическом пароходе, покинутом пассажирами. Я всегда чувствовала некий разрыв между личностью Коринны и ее светской жизнью: если Лоу был отшельником, который не может оставаться один, то Коринна – общественным животным, не желавшим ни от кого зависеть. Семидесятый день рождения стал для нее поворотной точкой. Она вообще-то понимала, что люди, привыкшие суетиться вокруг нее, разочаровываются, узнав, что им, в сущности, очень легко найти замену. Но о том, что с ней тоже может произойти нечто подобное, ей удавалось не думать. Я хотела помочь ей, но не знала как. Мне тогда пришла в голову мысль, которая сейчас подтвердилась: все считали, что хорошо знают Коринну, потому что она была такой самобытной, но никто не знал ее по-настоящему. По правде говоря, Коринну и не интересовало, знают ее или нет. Она была яркой и заметной, не прилагая никаких усилий, поэтому оставляла в тени многих звезд, у которых брала интервью. Камера останавливалась на ее лице, даже если она «просто слушала», и это лицо было интереснее, чем заурядные мысли, которыми делились гости ее программы. Наблюдать за невысказанными мыслями Коринны было увлекательнее. Долгое время это служило основой ее успеха, а потом стало причиной замены. Виноват был не возраст, а интеллект. У преемницы, с которой Коринна никогда не хотела говорить, было все, чего недоставало Коринне: невыразительная болтушка, забавная, но постоянно заискивавшая, пытавшаяся острить, увлеченная только собой. Но в основе стиля лежит манера держаться, а в основе манеры держаться – опыт. Манера держаться и достоинство – не одно и то же, как многие полагают. Достоинством может обладать кто угодно.