Яшмовый Ульгень. За седьмой печатью. Приключения Руднева - стр. 1

Александра Михайловна с царственной грацией помешивала сахар в чашке голубого английского фарфора и с несколько наигранной печалью взирала на Белецкого.

– Ах, Фридрих Карлович! Если бы не вы, я чувствовала бы себя совершено одинокой. Совершенно! Таков удел стареющей матери!

– Полноте, Александра Михайловна! – привычно возразил Белецкий – Вы никогда не будете стареющей, ибо истинная красота, душевная и телесная, времени не подвластна.

Этот диалог с легкими вариациями происходил между ними практически ежедневно. И хотя Белецкий вёл его, не задумываясь над предметом беседы, он не врал. Во-первых, Фридрих Карлович Белецкий был человеком исключительной честности. А, во-вторых, Александра Михайловна Руднева, в девичестве графиня Салтыкова-Головкина, была и впрямь женщиной необыкновенно прекрасной внешности и истинной духовной силы.

Белецкий воззрился на свою собеседницу, любуясь ей.

Александра Михайловна в свои сорок два года сохранила девичью лёгкость фигуры, которую изыскано дополняла благородная стать зрелой женщины. Лицо её с тонкими аристократическими чертами было всегда приветливо и немного задумчиво. Несколько глубоких морщин пересекали высокий белый лоб, легкие морщинки залегли в уголках глаз и губ и, хотя были они на вид не скорбными, а лишь печальными, таили в себе великую тоску и боль. Им вторила седая прядь, оттеняющая пышные медно-каштановые волосы, обычно собранные в какую-то сложную, но элегантную прическу, из которой вечно выбивалось несколько непослушных локонов. Самым замечательным в этой женщине были обрамленные длинными черными ресницами глаза, огромные, цветом похожие на дымчатый топаз – голубовато-серые, глубокие и задумчивые. Взгляд этих восхитительных глаз обычно легко скользил по поверхности предметов, тонко касался собеседников, не заглядывая в глубину, но если вдруг замирал на человеке, то делался пристальным и будто бы брал душу в плен.

Характер у Александры Михайловны был под стать её взгляду. При поверхностном знакомстве он виделся легким, мягким и даже немного театральным, но те избранные, кто знали эту женщину ближе, почитали в ней мудрое спокойствие, несгибаемую волю и доброту ко всякому божьему творению. Белецкий был счастливцем из числа посвященных.

Фридрих Карлович Белецкий познакомился с Александрой Михайловной одиннадцать лет назад, когда ему было всего шестнадцать лет. Его, осиротевшего отпрыска старинного служивого немецкого рода, ввёл в семью Рудневых покойный супруг Александры Михайловны, Николай Львович Руднев, знаменитый исследователь Сибири, реформатор Корпуса военных топографов, географ и этнограф. Николай Львович хорошо знал отца мальчика, служившего при Алтайской этнографической комиссии, и счёл своим долгом оказать содействие сироте.

Юноша был умен и усерден. К тому времени он окончил классическую гимназию и хотел поступать на инженерные курсы, но со смертью родителя лишился всякого дохода и был вынужден отказаться от своих планов. Руднев поручал Белецкому переписывать путевые журналы экспедиций, каталогизировать коллекцию находок, разбирать деловую и научную переписку.

Не сказать, что канцелярская работа нравилась молодому человеку, но он был счастлив быть сопричастным великому делу и мечтал о том дне, когда Руднев возьмет его с собой в настоящую экспедицию, видевшуюся юноше в самых романтических красках. И, дабы быть в полной мере готовым к этому великому испытанию силы и духа, Белецкий тратил жалование на уроки фехтования, верховой езды и стрельбы. Обучал его вышедший в отставку драгунский поручик, латавший за счет недорогих уроков «сИроту-немчурёнку» вечное своё безденежье, в котором пребывал из-за пагубного пристрастия к горячительным напиткам.

Кроме благородных мужских искусств, Белецкий также постигал и высокое мастерство простой дворовой драки, держа, правда, сей факт в тайне от своего покровителя и его домашних.

Осознание необходимости этого навыка пришло к нему после прискорбного для его юношеского самолюбия происшествия. Однажды, пробегав целый день по Москве с поручениями, он затемно пешком возвращался в особняк Рудневых на Пречистенке. Несмотря на поздний час и страстное желание оказаться дома побыстрее, Белецкий предпочел сэкономить на извозчике. Он знал Москву, где родился и вырос, как свои пять пальцев, и потому из любой её точки в любую другую мог найти короткий маршрут через малые переулки и проходные дворы. Однако в позднее время даже близь благообразной Пречистенки темные заулки и тупики изобилуют личностями сомнительными и лихими. Зная это, молодой человек все-таки пренебрёг опасностью, не то рассчитывая на удачу, не то веруя в свою физическую подготовку, укрепленную уроками драгунского поручика, не то просто не думая о плохом в силу юношеского легкомыслия. Как бы то ни было, Белецкому не повезло. В каких-нибудь десяти минутах от дома он столкнулся с налетчиком, который с одного удара свалил драгунского ученика с ног, жестоко побил и отнял у него пальто, шапку и сапоги. Больше, по чести сказать, отбирать у молодого человека было нечего. Самым постыдным в этой истории было то, что бандит был года на три младше Белецкого, но у того при этом не было против напавшего ни единого шанса, так ловко уличный мальчишка дрался.