Ярость - стр. 41
– Где они берут воду? – спросил Мозес, и Тара показала ему, как старшие дети ставят старые нефтяные бочки на брошенные автомобильные шины. Бочки заполняют водой из общей колонки на краю официального поселка и везут за милю к своим лачугам.
– Акации они рубят на дрова, – объясняла Тара, – но зимой дети болеют простудами, насморками и воспалением легких. О канализации даже не спрашивайте…
Она принюхалась к густому зловонию мелких выгребных ям, закрытых ветошью.
Было уже почти темно, когда Тара остановила «паккард» у черного входа клиники и выключила двигатель. Несколько минут они сидели молча.
– То, что мы видели, не хуже сотни других районов трущоб, в которых я прожил большую часть жизни, – сказал Мозес.
– Простите.
– За что? – спросил Мозес.
– Не знаю. Просто чувствую себя виноватой.
Она знала, как неубедительно это звучит, и открыла дверцу «паккарда».
– Я должна взять из кабинета кое-какие документы. Я быстро, всего минуту. Потом я отвезу вас к дому Молли.
Клиника была пуста. Две медсестры закрыли ее и ушли домой еще час назад. У Тары был свой ключ, и она через единственную смотровую прошла к себе. Когда мыла руки, погляделась в зеркало над раковиной. Она раскраснелась, глаза блестели. Теперь она привыкла к нищете таких поселений, и они больше не приводили ее в уныние, как когда-то; напротив, она чувствовала себя полной жизни и необычно возбужденной.
Она положила в кожаную сумку через плечо папку с корреспонденцией и счетами, закрыла ящик письменного стола, убедилась, что вилка электрического чайника выдернута из розетки, а окна закрыты, выключила свет и вернулась в смотровую. И удивленно остановилась. Мозес Гама вслед за ней вошел в здание и сидел у дальней стены на белой кушетке для осмотра.
– Ох, – опомнилась Тара, – я слишком долго возилась…
Он отрицательно покачал головой, встал и прошел по кафельному полу. Остановился перед ней. Тара чувствовала себя неловко и скованно, пока он серьезно разглядывал ее лицо.
– Вы удивительная, – заговорил он низким глубоким голосом, какого она у него раньше не слышала. – Впервые вижу такую белую женщину.
Она не знала, что ответить, а он негромко продолжил:
– Вы богаты, у вас множество привилегий. У вас есть все, что может предложить жизнь, и, однако, вы приходите сюда. К этой бедности и несчастьям.
Он коснулся руки Тары. Его ладонь и внутренняя сторона пальцев были светло-розовыми, что составляло резкий контраст с тыльной стороной ладони и темными мускулистыми предплечьями. Кожа у него была прохладная. Она подумала: так ли это, или просто ее кожа слишком горяча? Ей стало жарко, где-то в глубине словно разожгли печь. Она посмотрела на его пальцы на своей гладкой светлой руке. К ней никогда не притрагивался черный мужчина – не притрагивался сознательно и надолго, как сейчас.