Ярослав и Анастасия - стр. 29
Развод? Это шум на всю Русь, это вражда с Андреем и Глебом, это споры церковников, возможные епитимьи[90]. Одним словом – позор это! Да и потом… Многие князья в открытую живут со своими наложницами, хотя имеют и законных жён. Святополк Изяславич Киевский имел сразу двух жён, а Всеволод Ольгович и вовсе держал в Киеве целый гарем, словно сарацин[91]. Одни бабы по нему и ревели, когда он умер. Немало любовниц было и у Долгорукого, и у нынешнего владетеля Волыни Мстислава Изяславича. Не случайно написали про него дотошные летописцы: «Жён любил многих, но ни единая им не обладала».
Мстиславом не обладала, а вот им, Осмомыслом, кажется, овладела эта стройная, как стебелёк, прекрасноликая белая куманка. И уже запала в голову лихая мысль: вот сейчас он схватит её, возьмёт на руки, всадит впереди себя в седло и помчит, подгоняя боднями фаря[92], по склону горы вверх, в княжеские палаты. И больше он её никуда не отпустит. А Ольга? Пусть живёт в своём тереме и тешится, с кем пожелает. А дети? О будущем детей он, Осмомысл, позаботится.
Мысль о детях остановила лихой порыв.
«Сперва устрой их обоих, потом и решай. Не время, князь, рвать семью, какой бы плохой она ни была», – словно сказал ему некто строгий.
…Навстречу дорогому гостю уже бежал впереди облачённых в чёрные одежды сыновей и дворовых боярин Чагр. Смешно семенил он кривыми короткими ногами, кричал:
– Извини, светлый княже! Не ждали тебя! Проходи, светлый княже, гостем у нас будешь! Хоть и не веселье у нас нынче, но скорбь, но тебе всегда мы рады!
Вместе с хозяином и его сыновьями Ярослав помянул погибшего Акиндина и вскоре воротился к себе в хоромы. Дорогой скребли на душе кошки, он старался, но не мог отбросить в сторону мысли о Насте.
«Ну, не время о ней думать! Да и она, почитай, ребёнок ещё совсем. Подрастёт, тогда…»
И что тогда? Двойная жизнь, поцелуи тайком? Нет, он приведёт её к себе в дом и станет с ней жить, как с женой. А Ольга – ну её! Пусть уезжает, куда хочет. В монастырь или к братьям в далёкое Залесье. Вот только сначала надо подумать о Владимире и Фросе.
…Вроде и ездил недалеко Ярослав, а устал, как будто сто вёрст проскакал. Медленно сполз он с седла и, шатаясь, побрёл к морморяному[93] всходу. Он не замечал стелющихся в раболепных поклонах челядинцев, воинов в кольчугах, охраняющих терем, холопок с коромыслами в руках.
Думал он сейчас о своих чадах и их будущем.
Глава 8
Венгерский воевода Дьёрдь Або застыл в почтительности посреди горницы. В руках он держал грамоту с вислой печатью. Не в первый раз воевода в Галиче, хорошо знают его Осмомысл и ближние бояре. Постарел седоусый угорец, лицо его, грубое, коричневое от загара, испещрено было сеткой морщин, взгляд маленьких чёрных глаз стал не таким острым и колючим, каким был ранее. Устало и, казалось Ярославу, безразлично смотрел Або перед собой. Ничто не могло его удивить, всего насмотрелся старый воевода в жизни. Были и кровопролитные сечи, и миры, и трудные переговоры.