Ярослав и Анастасия - стр. 26
– Как сладко, – призналась потом, уже поутру, Ольга. – Давно так не было. Вот что. Заутре снова приходи. А дальше я сама скажу, когда. И, понятное дело, рот на замке держи. Никто про сии дела проведать не должен. Уразумел?
Утомившийся Глеб устало кивнул.
– Да, светлая княгиня, – только и вымолвил он, поспешно натягивая на себя рубаху и порты.
За окнами громко пели петухи. Наступало утро, и ему надо было как можно скорей покинуть княгинин покой.
…Следующей ночью он снова пришёл к ней, потом приходил опять. Ольга учила, показывала ему разные способы совокупления: то они ложились сбоку лицом друг к другу, то она, как обычно, оказывалась внизу, то возбуждала его, ложась сверху и стискивая его своими сильными бёдрами. Иногда она придумывала ещё что-нибудь неожиданное. Один раз сказала:
– Давай поиграем. Я буду львицей, страстной, ярой. Буду рвать тебя, кусать. А ты отвечай, распаляй меня тоже, целуй мне грудь.
Она натянула на ноги чулки-копытца, прыгнула на него, будто в самом деле хищница, стала кусать в грудь, царапать возле сосков острыми ногтями, затем впилась устами в естество, возбудила его и сама ввела его плоть в свою, трепещущая, рычащая по-звериному от страсти. Когда наконец Глеб совершил, что и хотел, ему вдруг стало не по себе. Нечто бесовское, львиное, яростное увидел он в чертах распалённой жаждущей греха женщины. Захотелось убежать, но бежать было некуда. Он забился в самый угол ложа и, воздев вверх длани, взмолился о пощаде.
– О пощаде взываешь?! Но львица хочет ещё! Рвать тебя буду сегодня, давить, выжму из тебя все соки!
Ненасытна была Ольга во грехе. Нехотя подчинился ей сын Зеремея, благо молод был и сил телесных надолго хватало. Утром, правда, ушёл от неё, шатаясь, зевая на ходу. От встречи с княжичем в тот день отказался, велел передать, что прихворнул, и отсыпался до обеда в своём покое, испытывая одновременно и страх, и какую-то гадливость, и в то же время желая, чтобы снова повторилась когда-нибудь нынешняя страстная ночь.
Так и жили, встречались тайно от всех ночною порою, а днём Глеб проводил время возле юного княжича. И за всеми его делишками следил пристально издалека дядя Коснятин. Всё туже стягивалась вокруг терема княжьего тугая петля. И неприметно оказывалась Ольга, а за ней следом и Владимир внутри этой петли, из которой было им не выбраться, не разорвав стальной боярской воли. О таком – послушном, покорном своей воле князе, о княгине, всецело себе подчинённой и связанной по рукам и ногам, мечтал хитроумный Коснятин Серославич.
Но на столе галицком сидел его враг. Враг, который мог догадаться о его игре. И покуда этот враг был жив, не было ни власти у Коснятина, ни покоя на душе. И он понимал, сколько много ещё разных событий должно произойти, прежде чем наконец столкнутся они, схлестнутся в яростной схватке. И каждый будет отстаивать свою правду, своё право, свой порядок жизни. От исхода той грядущей схватки зависела будущая судьба Червонной Руси.