Размер шрифта
-
+

Янтарь (сборник) - стр. 6

И я снова вспоминаю, как сидел в ночи у Чёрного моря, видел волны, звёзды, горы, но не видел больше себя самого. На этом берегу я уже не имел значения. Я растворился в мире, и значение отныне имел только весь мир.

На этом ночном, безлюдном берегу я находил покой и чувство слияния, прозревая, что путь будет огромен, пролегать будет во тьме, и промелькнёт, как один миг.

Искатели

Летним жарким утром, с миской в руках я подошёл к клубничной грядке и тут только заметил соседскую девочку Иру. Она стояла под вишнёвым деревом за забором и громко плакала.

– Ты чего, Ирка? – спросил я.

– Меня сегодня заставляют собирать вишни для варенья, – всхлипнула она. – А я… Я… почему-то не хочу работать…

И она залилась горькими слезами.


Две косички, вздёрнутый носик, испачканный чем-то жёлтым, видать нюхала какой-то цветок, и голубые, как небо, глаза.

Сорвав большую клубничину, я отправил её в рот, а потом стал собирать ягоды в миску…

– Не плачь, Ирка, – сказал я. – Пойдёшь сегодня за рыбой? Давай пойдём вместе?

– Я у мамы спрошу, – ответила она, шмыгая носом и, протянув руку вперёд, выстрелила в меня вишнёвой косточкой.


На кухне бабушка жарила оладьи. Я поставил миску с клубникой возле неё и сел за стол перед стопкой оладий, на широкой тарелке. Отпивая кофе с молоком, я поверх кружки посмотрел на фотографию на стене. На снимке папа и мама, были совсем молодые. Папа в офицерском кителе с погонами, мама в шляпке и чёрном каракулевом пальто.

– Бабушка, а я тогда ещё не родился? – спросил я, показывая на снимок.

– Нет. Это сорок четвёртый год, в Краснодаре. Вася тогда после ранения приехал, ответила бабушка. – Мы с Валей как увидели его, так аж испугалась. Худой стал и страшный, как немец… Пять операций перенёс. Осень уже была, а он в одном кителе, так я ему тужурку из ваты пошила. Я тогда в больнице работала. Три дня он пробыл и уехал. Было у него предписание двигаться в сторону Риги. Её тогда как раз брать начали…

Я, слушал бабушку и думал о том, что если бы папу на войне убили, то меня бы не было. Самым обидным мне показалось то, что никто бы даже и не знал, что меня нет.


После завтрака мы с Ирой пошли за рыбой. Я нёс обе наши сумки, а Ира, цепляя на кончик хворостины шишки, пуляла ими в соседские дворы.

– Подожди меня тут, – сказал я Ире, оставив её с сумками на дороге, и вошёл во двор Карла Фрицевича.

Из-за невероятно широких плеч, мы звали его – Человек-Шкаф. Карл Фрицевич был другом моего папы, он научил меня привязывать к леске крючок, научил ловить донкой линей и часто брал с собой на ночные рыбалки. Папа мне рассказал, что в войну Карл Фрицевич служил в войсках СС. Его призвали в шестнадцать лет, когда наши войска подошли к Риге. А потом он семнадцать лет был в лагерях в Сибири.

Страница 6