Янки из Коннектикута при дворе короля Артура - стр. 5
И что же теперь делает этот человек, как не отступает на пару сотен ярдов, а затем бросается на меня изо всех сил, пригнув свой бочонок с гвоздями почти к шее лошади и направив длинное копье прямо вперёд, на меня? Я видел, что он настроен вполне серьёзно, и сосредоточился, поэтому был высоко на дереве, когда он приблизился.
Он заявил что отныне я – его собственность, то есть стал пленником его копья. На его стороне были аргументы – и большая часть преимуществ, – поэтому я решил, что лучше всего ему не перечить. С сумасшедшими лучше не спорить, у меня уже был печальный опыт таких встреч. Мы заключили соглашение, по которому я должен был мирно пойти с ним, а он не должен был причинять мне никакого вреда. Я спустился с дуба, и мы двинулись в путь. Я шёл рядом с его лошадью. Мы шли спокойно, через поляны и ручьи, которых я, помнится, раньше никогда не видел, что отчасти озадачивало меня и заставляло задумываться, – и всё же мы не набрели ни на какой цирк, о ужас, ни на какие признаки цирка мы не нарвались. Поэтому я отказался от идеи устроить цирк и пришёл к выводу, что он сбежал из сумасшедшего дома. Но мы так и не попали в психиатрическую лечебницу, никаких психиатрических клиник в лесу тоже не было, так что я, можно сказать, оказался в тупике. Возможно, это был гордый, одинокий сумасшедший, скрывавшийся в лесу – сумасшедший пилигрим! Кажется, в прежние века их называли столпниками, пустырниками или дупляниками. Я спросил его, далеко ли мы от Хартфорда. Он надменно бросил, что никогда не слышал и не хочет слышать о таком городе, я воспринял это как откровенную ложь, но не стал возражать. Через час, перевалив через крутой холм, мы увидели далёкий город, спящий в долине у извилистой реки, а за ним, на другом холме, высилась огромная серая крепость с башнями, вымпелами и дымом из труб, точно такая, какую я когда-то впервые увидел на картинках в школьном учебнике истории.
– Бриджпорт? – спросил я, обводя окрестности пальцем и надеясь, что он знает английский язык в совершенстве.
– Камелот! – лениво сказал он, констатируя нечто само собой разумеющееся.
Меж тем мой незнакомец стал проявлять признаки сонливости. Он ловил себя на том, что клюёт носом, и однажды улыбнулся одной из своих жалких, сморщенных улыбок, после чего сказал:
– Я в курсе, что не в состоянии продолжать, простите, но всё равно пойдёмьте со мной, я всё это записал, и вы можете потом прочитать, если захотите. Тут недалеко!
В своей комнате он первым делом сказал:
– Сначала я вёл дневник, потом, спустя годы, я взял этот дневник и превратил его в книгу! Великую книгу! Как давно это было, боже мой!