Яд изумрудной горгоны - стр. 23

Кошкин с деланным изумлением смотрел в глаза начальнице института и наблюдал, как она стремительно бледнеет и не знает, как оправдаться.

– Я не лгала, разумеется… я никогда не лгу… я вот только что припомнила о документе!

– Не сомневаюсь! – отрезал Кошкин. И снова заговорил с Ниной. – Расскажите, когда вы привели Феодосию в лазарет, окно было открыто или заперто?

– Заперто, – пожала плечами Нина. – Еще недостаточно тепло, чтобы окна ночью открывать.

– Вы это хорошо помните?

Нина утомленно вздохнула:

– Я даже помню щеколду, на которое оно было заперто. И вы ведь не думаете, что кто-то вскарабкался на второй этаж по отвесной стене, когда рядом есть черная лестница!

Теперь уж Кошкин неопределенно пожал плечами, с интересом наблюдая то за девушкой, то за начальницей института:

– Я слышал, что черная лестница на ночь запирается. Не так ли, Анна Генриховна?

– Разумеется! Каждый вечер в девять часов все двери заперты! – горячо согласилась Мейер.

На что Нина снова холодно и самодовольно улыбнулась.

А Кошкин спросил:

– Нина, раз вы так хорошо помните окно в лазарете, подскажите, что стояло на подоконнике возле него?

Даже начальница института, забыв поджать губы, ждала ее ответа с интересом. Но Нина покачала головой и как будто вполне искренне отозвалась:

– На подоконнике ничего не было. Он был пуст.

Когда с допросами было покончено, шел восьмой час утра, и, по-хорошему, следовало начинать новый рабочий день. Рядовым полицейским не позавидуешь, но Кошкин, слава Богу, вполне мог поехать домой и, если и не завалиться спать, то хотя бы умыться, переодеться и позавтракать, прежде чем вернуться на Фонтанку.

Однако прежде следовало закончить здесь. Кошкин вернулся в лазарет. Тела уже увезли, но менее ужасающей комната выглядеть не стала. Всюду была кровь – и на полу, и на стенах, на койках, на многочисленных склянках. На том самом окне с подоконником тоже имелись брызги и потеки. А вот никаких существенных улик больше так и не нашлось. Кошкин даже, взглянув строго, поинтересовался у Костенко:

– Девица, свидетель, говорит, мол, видела здесь хрустальный флакон с золотой змейкой. Нашли?

– Никак нет, ваше благородие… – искренне затряс головой тот. – Никаких змеек. Мне не докладывали… Я вот, ключ от комнаты, что этажом выше, отыскал – вы просили.

Кошкин поблагодарил. Ключ можно было взять и у Мейер, но тогда она непременно увязалась бы следом во время осмотра – а ему хотелось отделаться от внимания вездесущей начальницы хотя бы теперь.

Впрочем, это не удалось: едва отперли двери кабинета на третьем этаже, Анна Генриховна была тут как тут. Шпионы у нее, что ли, по всему заведению?..