ЯблоковСад. Воспоминания, размышления, прогнозы - стр. 10
Георгий Боссе – это уникальная фигура, которая чудом сохранилась. В 1918 году он был членом Войскового правительства белого генерала Каледина. Потом занялся каучуконосами. Боссе был замечательный прикладной ботаник, а Советскому Союзу очень нужен был каучук. Потому что каучук – это шины! Шины для автомобилей, для самолетов – для всего. Боссе был заведующим секцией Института ботаники МГУ и даже ездил в Южную Америку для поиска каучуконосов. Позже он показал, что в бересклете есть очень много каучука и можно организовать его промышленное производство из бересклета. В 1943 году он стал даже лауреатом Сталинской премии за открытие отечественного каучуконоса. Но после был репрессирован и уволен из МГУ. В 50-е годы он работал в Орехово-Зуеве профессором педагогического института. Я недавно узнал, что он под псевдонимом, под русской фамилией, издал книгу «Хозяйственная ботаника, ее предмет, система и метод». Этот курс был даже переведен за границей.
Так вот, Боссе был человеком беспокойным и представил в ВООП какие-то свои методички, которые с точки зрения чиновников Общества были недостаточно современными. И моя задача была в том, чтобы добавить новое, актуальность какую-то, что я и сделал. И методичку издали. Это моя первая книжка, и я с гордостью ее всем показываю!
С третьего курса началась специализация и распределение по кафе-драм. Мне было совершенно ясно, что я должен идти на кафедру зоологии позвоночных. Я считал, что должен быть только зоологом, а чем в зоологии заниматься – не так уж и важно. Кто-то орнитолог, кто-то занимается рептилиями, а кто-то с профессором Наумовым – мышевидными грызунами. Я попал в руки Бориса Степановича Матвеева и стал заниматься морфологией. Моя первая курсовая работа у Матвеева была сделана по морфологии мозга мышевидных грызунов. Мне нужно было сравнить мозг у мышевидных грызунов из разных семейств и показать экологически обусловленные различия в морфологии: у кого больше развиты обонятельные доли, у кого – зрительные доли мозга, и т. д.
Когда я попал к Матвееву, я еще не понимал, насколько он хороший, глубокий морфолог. Возможно, этим я тоже обязан маме. Матвеев был учеником Северцова и совмещал преподавание в университете с работой в Институте морфологии животных. А мама работала в Палеонтологическом институте, который и тогда, и сейчас занимает помещения на Ленинском, 33, в одном здании с Институтом морфологии. И конечно, они с Матвеевым бывали на общих встречах биологического отделения Академии наук.
Думаю, что я – неплохой морфолог, и это только потому, что попал в руки к Матвееву. С Матвеевым работал доцент кафедры зоологии позвоночных Александр Николаевич Дружинин. Потрясающий совершенно человек, который вел Большой практикум. Для любой специализации, на любой кафедре очень важен Большой практикум. Он длится обычно два семестра, и там приобретаются все профессиональные знания и навыки. Матвеев был профессором – это теоретическая часть всего курса. А практическая – где нас учили препарировать – это был Дружинин, и он был интересен. У нас с Матвеевым потом сложились добрые теплые отношения на всю жизнь. Помню, как мы с ним в машине чуть не перевернулись. Водителем он был безумным совершенно. Мне сейчас 80 лет, а ему тогда было 70 лет, и он так водил машину! Невероятный был хулиган на дороге. Ездил он на маленьком горбатом «Москвиче». И однажды перевернулся на этом «Москвиче» через крышу, встал и поехал дальше.