Я тебя придумала - стр. 99

Я собиралась сказать что-то совсем другое, но почему-то, увидев его тёмно-карие, почти чёрные глаза, напомнившие мне обжигающе горячий кофе, который Олег пил по утрам последний год перед смертью, я растерялась… И выпалила из себя стихи, давно, как мне казалось, забытые.

Он смотрел на меня несколько мгновений, показавшихся мне вечностью. Я думала — пошлёт, причём вполне заслуженно. У человека, всё-таки, горе, а я тут со своими стихами.

— Это Вероника Тушнова? — вдруг спросил Игорь, и я удивлённо вздрогнула. Кивнула, и он продолжил:

— «Если б помнили это люди, чаще думали бы о чуде, реже бы люди плакали. Счастье — что оно? Та же птица: упустишь — и не поймаешь. А в клетке ему томиться тоже ведь не годится, трудно с ним, понимаешь?»

Я, затаив дыхание, наблюдала, как исчезает тоска из его глаз. Неужели это я? Я… прогнала чужую тоску?

Нет, не я. Стихи.

И я подхватила:

— Я его не запру безжалостно, крыльев не искалечу. Улетаешь? Лети, пожалуйста… Знаешь, как отпразднуем встречу!

Последнюю фразу мы сказали хором. Он улыбался. И я почему-то тоже улыбалась.

Игорь никогда не рассказывал, что у него было с той невестой. А я не спрашивала. Позже, гораздо позже, он сказал, что с того момента, как мы с ним хором шептали то стихотворение, всё изменилось — остальные девушки отошли на второй план, а я… я осталась.

Со мной тоже что-то происходило. Рядом с ним я чувствовала себя цельной. Так, будто этих лет без Олега не существовало. Или будто бы он не умирал вовсе. Глупо, конечно… Но когда Игоря не было рядом, я вновь превращалась в ненужную, никчёмную Полину, разбитую на тысячу осколков, а с ним, с его поддержкой, с его улыбкой, под взглядом его тёплых тёмных глаз, я чувствовала, что живу.

Странно, правда?

Я вновь начала писать — рассказы, сказки, стихи, даже романы. Это произошло не сразу, а уже после нашей свадьбы, но тем не менее. С Игорем я заново училась жить, так, как когда-то училась ходить. Я постоянно оступалась и падала, но он верил в меня… почему-то. Всегда верил, с того самого вечера, когда я отчего-то вспомнила то старое стихотворение.

…И весну ещё наколдует, и память перелистает, и встретиться нас заставит, и ещё меня на рассвете губы твои разбудят…

Увижу ли я тебя ещё когда-нибудь, единственный мой?

***

— Линн…

Кто-то нежно гладил меня по щеке, стирая слёзы.

— Линн…

Я открыла глаза. Рым. Смотрит с тревогой.

— Почему ты плачешь?

А что ещё я могу делать, когда мне снились те, кого я никогда не увижу? Хотя о встрече с Игорем я продолжала мечтать, но вот Олег… да, лучше не думать.

И это после замечательного во всех смыслах вечера возле костра — мы решили никуда не ходить на ночь глядя и расположились неподалёку от Оракула, благо место тихое и безопасное, — когда Рым с Тором по очереди рассказывали различные байки из собственного детства. Только вот я всё время вспоминала о том, что мне привиделось на Тропе, да и по лицам своих спутников было понятно, что и они не могут выбросить из головы собственные видения и страхи. До сумасшествия Оракул никого из нас не довёл, но вот из колеи явно выбил.