Я спас СССР. Том III - стр. 27
Компания, в которую мы с Женькой приезжаем после «Кутузовской»., отличается от прежней. Старая квартира в каком-то дореволюционном особняке, затерявшемся в переулках Бульварного кольца. Публика постарше и одета неформально, кое-кто даже в джинсах. Музыка звучит и здесь, но скорее она идет тихим фоном к разговорам и жарким спорам. В комнате сильно накурено, и от дыма не спасает даже настежь открытое окно. Народ расселся вокруг невысокого журнального столика, на котором стоят разнокалиберные бутылки и стаканы. Нормальной закуски нет и здесь, зато есть большая гора фруктов на старинном жостовском подносе. Чувствуется, что спорщики хорошо знакомы между собой и спор их продолжается не первый час. Женя меня представляет, мне все мельком кивают, наливают вина в простой граненый стакан и тут же возвращаются к прерванному разговору.
– Садись, – кивает мне Евтушенко на свободный стул. – Послушай умных людей.
– Не ерничай, Жень! – тут же взрывается один из парней. – Почему у тебя все вечно сводится к шуткам и смешкам?!
– Сень, извини, но это и правда смешно – второй день обсуждать, стоит или нет подписывать письмо в защиту этого парня.
– Почему это смешно?! – кипятится рыжий парень с сигаретой в зубах.
– Потому что! Над такими вещами нормальные люди не раздумывают – или подписывают сразу, или отказываются.
– Вечно ты со своими теориями! Лучше бы Маринку пожалел – специально же из Питера ведь приехала.
Я обращаю внимание на девушку с тонкими чертами лица и пышными волосами, стоящую у окна.
– Девушка Бродского, – шепчет мне на ухо Евтушенко и тут же обращается к компании. – Хочешь, давай вон на Лешке проверим. Посмотрим, сколько он думать будет.
Я перевожу взгляд с одного спорщика на другого, не понимая, о чем вообще идет речь. Сеня поясняет:
– Ты о ленинградском поэте по фамилии Бродский слышал?
– Конечно. И даже стихи его читал. Вычурно очень.
– Ну тогда ты знаешь, что весной был суд и его по статье «тунеядство» в ссылку на пять лет упекли. Вот теперь наши старшие коллеги собирают подписи на своем письме в его защиту.
– Про суд слышал, про письмо нет. А в чем проблема-то?
– А проблема, Алексей, – Сеня вздыхает, – в том, что у всех подписантов потом могут быть неприятности. А после того как нам власть устроила головомойку год назад в Кремле, многие предпочитают с ней не связываться.
Я делаю легкий прокол в памяти. Да, было такое дело в марте шестьдесят третьего. Евтушенко с Хрущевым прилюдно там сцепился. На фразу Никиты «Горбатого могила исправит!» Евтушенко громко возразил: «Прошло то время, Никита Сергеевич, когда людей исправляли могилами». И вся интеллигенция действительно тогда испугалась, что может вернуться тридцать седьмой год. Эта публичная выволочка явно была кем-то хорошо спланирована, Хрущева снова накрутили и выставили перед всеми неуравновешенным идиотом. Так же как и в Манеже в шестьдесят втором.